Видимо, их носили жёны торговцев, окончивших здесь свой жизненный путь. Мужские наряды, плащи и береты выглядели достаточно прилично, их было достаточно много, есть из чего выбрать. По крайней мере, решил Шарль, можно переодеться, положить деньги в карман и двигаться дальше. Под одеждой, на дне сундука, он нашёл напоясные кожаные кошельки, правда, пустые.
Шарль сгрёб свои находки в охапку, перенёс в трапезную и бросил на стол. К тому времени толстуха пришла в себя и, пытаясь развязаться, извивалась на полу, словно змея.
– Пощадите меня, сеньор… Пощадите… – умоляла она, извиваясь, словно змея.
Шарль бросил на неё равнодушный взгляд.
– Какая гибкость, при такой-то полноте! – съёрничал он и направился во двор.
Там он осмотрелся и заметил несколько кур, дремавших на старой телеге, служившей им насестом. Он извлёк меч из ножен, и одним ударом отсёк курам головы. По крайней мере, он точно знал, что на сей раз будет употреблять в пищу.
Он ловко выпотрошил кинжалом свою «добычу», после чего отправился на кухню, нанизал куриные тушки на вертел и развёл огонь в очаге. Ему захотелось пить, но как показывал печальный опыт: употреблять здешнее вино было не безопасно, и он снова вышел во двор, дабы набрать воды из колодца. Утолив жажду, барон разделся до пояса и освежился, затем наполнил водой кувшин и отправился на кухню.
Светало… Друзья всё ещё спали. Шарль прекрасно позавтракал жареной курицей, запивая её водой из кувшина. Насытившись, он занялся примеркой нового гардероба. Из множества нарядом он выбрал: панталоны из коричневой шерсти, рубашку из тонкого египетского хлопка, тёмно-синюю сафьяновую куртку и берет, украшенный чёрно-красным пером фазана. Облачившись в обновы, Шарль прошёлся вокруг стола. Толстуха-хозяйка, по-прежнему лежавшая на полу, промычала что-то невразумительное.
– Что нравится? – едко поинтересовался Шарль. – Мне тоже… Жаль нет зеркала на себя полюбоваться.
Вскоре пробудились Ла Гир и Ксентрэй. Шарль услышал крики Ла Гира, увидевшего мёртвого хозяина:
– Ксентрэй, Кастельмар, а это что такое! Кто так напился, что прирезал хозяина?
Наконец друзья вышли из комнаты и, увидев Шарля, облачённого в изысканный наряд, а на столе – целый ворох обнов, обомлели от удивления, даже не обратив внимания на связанную хозяйку.
– Барон, признайтесь, вы ограбили мимо проезжавшего дворянина со свитой, пока мы спали, – предположил Ксентрэй, указав на стол. – Мы, похоже, как всегда, всё пропустили.
– Осмелюсь возразить, господа. Я никого не грабил, этим занимались хозяева харчевни. Они долгие годы грабили и убивали постояльцев. – Шарль, опасаясь вполне естественного рецидива, не стал говорить о подвале и о том, какое мясо друзья употребляли за ужином.
Женщины, хоть и потеряли свою впечатлительность вместе с невинностью давным-давно, вряд ли бы отреагировали спокойно.
– Поверьте, я выяснил это случайно, когда хозяин пытался меня убить, а потом – вас и наших прекрасных дам, – продолжил Шарль. – Рекомендую умыться у колодца, а затем подобрать одежду. А то вид у вас слишком непривлекательный.
Друзья с удовольствием последовали доброму совету – умылись и принарядились. Наконец соблаговолили пробудиться дамы. Первой из комнаты вышла Люси, лохматая, с опухшим лицом, в окровавленной рубахе. Когда она увидела сиявших свежестью, одетых во всё новое мужчин, она неприлично громко икнула от удивления и вчерашнего вина, присев на скамейку.
– Что это с вами? – выдавила она с трудом.
– О! Прекрасная Люси! – приветствовал свою подругу Ксентрэй, правда, что в ней прекрасного барон и Ла Гир так и не поняли. – Мы нравимся тебе, Люси? – поинтересовался он, красуясь перед ней в зелёном наряде и бежевом бархатном берете.
– Примерь вот это платье, оно тебе непременно подойдёт. – Шарль бросил Люси тёмно-вишневое платье, отороченное золотистой тесьмой по линии лифа. – Только прежде, умойся, причешись и выброси, ты, свою рубашку!
Люси ловко поймала платье и, внимательно осмотрев его, явно осталась довольна.
– Скажите на милость, откуда всё это взялось? – поинтересовалась Люси.
– А вот видишь, связанную толстуху? Это её подарки, – сказал Шарль. Люси удовлетворилась ответом, ибо не привыкла задавать лишних вопросов и отправилась к колодцу, дабы совершить утреннее омовение.
Толстуха попыталась что-то возразить. Шарль подошёл к ней:
– Тебе что-то не нравится, старая жаба? – спросил он.
– Моё…Всё моё… Отдайте… – задыхаясь шептала она.
– Твоё?! – удивился Шарль. – Вы слышали друзья? – те в ответ кивнули.
Шарль громко рассмеялся и со всей силы пнул ногой толстуху прямо в живот. Она, задыхаясь, скорчилась и заныла.
Вскоре вернулась разодетая Люси. Волосы она вообще никогда не расчёсывала, не подозревая о существовании такого простого предмета, как гребень. Сегодня она ограничилась тем, что намочила их водой и немного пригладила. Так, что смотреть на неё стало гораздо приятнее. Ксентрэй тут же оценил обольстительный вид своей подруги и тут же схватил её за зад в порыве благородных чувств.
– Давайте, отнесём хозяйку в кладовку. – Предложил барон. – Ла Гир, помогите мне. Нечего ей портить нам настроение своим нытьём. Получила то, что заслужила. Оттащив с трудом толстуху, друзья прихватили с собой оружие из кладовки.
Наконец появились Аделина и Аньез. Реакция у женщин была примерно такой же, как и у Люси, только без икоты. Вскоре вся вымытая и наряженная компания с отменным аппетитом поедала за столом зажаренных Шарлем кур и запивала водой. Он кратко изложил дамам ночную историю, опустив при этом «людоедские» подробности. В довершение живописной картины, он вынул из бочонка ожерелья и собственноручно надел на шею каждой «дамы». Те пребывали в восторге.
– Видел бы всё это наш незабвенный Роббер, как бы он порадовался, – всплакнула Аделина, поглаживая подарок Шарля.
Ей досталось серебряное ожерелье с речным жемчугом, которое очень гармонировало с лиловым платьем и розовой отделкой. Мужчины при упоминании капитана осенили себя крестным знамением.
Золотые и серебряные монеты барон разделил на всех поровну и разложил по кожаным кошелькам. Настало время покинуть постоялый двор и отправиться дальше в Бургундию. Ла Гир и Ксентрэй переловили оставшихся кур и свернули им шеи, куда делся петух, понять не мог никто. В хозяйскую повозку они погрузили всё необходимое для длительного путешествия.
Последним вышел из харчевни де Кастельмар. Поехав примерно пол-лье, он оглянулся – постоялый двор пылал ярким огнём. «Туда ей и дорога», – подумал барон. – А то нашла бы себе нового дружка и взялась опять за старое. Горбатого могила исправит… Итак, bonis auspiciis![43]»
