И когда из Вильно в Крожи приехал Адам Сузин, молодой кандидат философии тамошнего университета и друг Томаша Зана, организатора тайных патриотических обществ, на приглашение Гурчина прийти к нему вечером откликнулось так много народу, что стало не повернуться в небольших уютных комнатках квартиры молодого учителя.
Десяток гимназистов старших классов, два гимназических преподавателя, молодой ксендз, секретарь из нижнего земского суда, молодой офицер Литовского корпуса, приехавший к родным, — все они собрались, чтобы услышать новости.
Время было тревожное. С дальнего юга Европы — из Мадрида, Неаполя, Лиссабона — пламя революции своими языками достигало сурового севера.
В столице Российской империи взбунтовался гвардейский Семеновский полк, чьим шефом был сам император Александр. Мятежный полк был обезоружен и заперт в казематах Петропавловской крепости, но и прочие полки гвардии глухо волновались.
Венский конгресс в 1815 году решил судьбу раздробленной Польши. Герцогство Варшавское, то есть собственно Польша, было передано Российской империи для организации управления по ее усмотрению. Западная часть Польши с Торном и Познанью была отдана Пруссии, Восточная Галиция — Австрии, а Краков обращен в самостоятельную карликовую республику. Польша осталась разорванной на куски…
Александр образовал королевство Польское, связанное династическими узами с Российской империей, «даровал» ему конституцию и принял титул «царя Польского». Фактическую власть в Польше Александр передал своему брату — грубому солдафону и жестокому деспоту Константину — как главнокомандующему Польской армией, и изворотливому, циничному, бессердечному Новосильцеву — как имперскому комиссару при польском правительстве и руководителю обширной и разветвленной тайной полиции.
Но польское общество не хотело примириться с тем, что и на Польшу распространена политика «Священного Союза».
Наряду с оппозицией в сейме возникло тайное революционное общество, созданное честным и смелым патриотом капитаном Лукасинским. Оно ставило целью создание независимой и свободной Польши и, взяв за образец устав и формы деятельности карбонариев, вступило в тайные связи с западно-европейскими революционными организациями, с русскими революционными объединениями будущих декабристов и с тайными польскими обществами в Литве.
Свои ответвления в Литве общество создало с тем большей легкостью, что здесь уже существовали вольнолюбивые тайные организации.
В 1816–1817 годах Адам Мицкевич, Томаш Зан и их друзья, виленские студенты, образовали общество «Филоматов».
Мальчиком на школьной скамье Зан писал стихи, в которых призывал юношей становиться под знамена борьбы за свободу Польши. В Наполеоне он, как и многие поляки, видел тогда освободителя отчизны и воспевал его. Университет Зан почитал не только как рассадник наук, но и как школу гражданской доблести и патриотизма.
В 1820 году Зан, уже не студент, а работник университета, превратил «Филоматов» в общество «Променистых» («Лучезарных»). В силу утвержденного ректором устава, цель общества определялась его официальным названием «Друзей полезных увеселений». Параллельно Зан создал тайное общество «Филаретов» («Любомудров»).
Томаш Зан и его товарищи сознавали общность целей с революционерами и карбонариями всей Европы. «Рона, Тибр, потомки Греции чувствуют, кто их гнетет, — говорилось в стихотворении филарета Янковского. — Можно ли сносить такое бедствие?! Польское юношество, достойное сего названия! Когда тиран запрещает нам открыто любить свое отечество, то, облегчая свой жребий, будем любить его тайно…»
Так обстояли дела в Европе и в Польше, когда в Крожах в квартирке гимназического учителя Гурчина сошлись два десятка молодых людей, чтобы послушать эмиссара Томаша Зана.
Когда все расселись — кто на стульях, кто на диване, а кто и на подоконниках, — Юзеф Гурчин представил виленского гостя, и Сузин начал так:
— Политические происшествия в Европе и правительство, под которым находимся мы ныне, удостоверяют нас, сколь необходимы тесная дружба и единение молодежи, дабы, соединив десницу с десницей, возвратить нашему отечеству прежнее его бытие. А что видим мы? Поляк теперь должен скрывать имя свое, которое так мужественно прославляли предки… Северный деспот, захватив в свои когти миллионы детей Польши, пожирает их. Братья, не изменившие своему племени, все, кто любит свободу, кто ждет, когда рассеются мрачные тучи на нашем горизонте, все, в ком не иссякла священная добродетель любви к отчизне! Соединим свои усилия — единодушие значит более, нежели многочисленность. Подадим друг другу руки и будем сообща жить и бороться во имя того, чтобы восстановить Польшу в древнем блеске и в обладании благами новейшей свободы!
Сузин замолк. Молчали и слушатели, потрясенные еще более, чем словами, пылом, которым дышала страстная речь приезжего. Однако молчание длилось недолго.
— Да живет отчизна наша. Виват! — раздался чей-то возглас, и все вскочили, окружили Сузина, обнимали, целовали.
Сузин сел около стола, жестом пригласил всех поближе придвинуться к нему и уже спокойно начал рассказывать о тайном обществе «Филаретов».
Он даже спел «Песню филаретов», написанную, пояснил Сузин, молодым учителем в Ковно, окончившим Виленский университет, Адамом Мицкевичем.
Для нас же — сила веры
Вернее меры сил! —
с особенным ударением подчеркнул Сузин эти строчки, и аплодисменты наградили и отсутствовавшего автора и певца…
Все так увлеклись, что и не услышали, как скрипнула дверь и в комнату вошел мальчик лет тринадцати, худощавый, стройный, с высоким лбом, глубоко сидящими черными глазами, с крутым, посредине раздвоенным подбородком. Это был гимназист третьего класса Ян Виткевич, отпрыск старинного дворянского рода. Он зимой жил на квартире у Гурчина.
По мнению Гурчина, Ян был еще мал, чтобы участвовать в тайном политическом собрании, и ему пришлось скрепя сердце остаться в задней комнатке. Но сквозь закрытые двери туда долетала громкая горячая речь Сузина, и Ян слышал обжигающие сердце слова. Он не утерпел и решился нарушить запрет своего хозяина и учителя.
Войдя, он скромно остановился у двери. Гурчин оглянулся, нахмурился. Мальчик взглянул на него с мольбой, и Гурчин, помедлив, кивнул головой. Он хорошо знал настойчивый характер Яна.
Между тем Сузин отвечал на вопросы, которыми его закидали слушатели. А их интересовало все, что происходило в Варшаве, в Петербурге, в Вене, Лондоне и особенно в свободном Мадриде, мятежном Неаполе.
