Когда все устроились, графиня сказала:
– Мы готовы выслушать твою новость. Ты можешь говорить свободно. Мы здесь в совершенной безопасности. В доме нет никого, кому бы я не верила.
Кловис кивнул головой и вытащил из-за пазухи сильно измятое и испачканное письмо.
– Это, – начал он, – от моего брата Эдмунда из Сент-Омера. Нет нужды, я думаю, вдаваться в детали того, как оно попало ко мне.
– Лучше не говорить об этих вещах, – быстро вставил Мартин, – то, что не сказано, нельзя повторить. Ты прочтешь его нам?
Кловис держал письмо в руке, но не смотрел на него. Он обращался ко всему собранию, но глаза его были устремлены только на графиню.
– Оно написано кодом, который я и Эдмунд используем время от времени, но я могу передать вам его суть. В нем говорится, что король Джеймс благополучно достиг Франции и присоединился к королеве и принцессе Уэльской. Король Франции Людовик предоставил им для проживания дворец Сен-Жермен под Парижем. Он был весьма великодушен к ним, снабдив их деньгами, обставив дворец и переделав детские для принцессы Уэльской. Он обращается с королем Джеймсом как подобает королевскому положению, и они часто проводят время вместе. Известие о том, что Парламент отдал корону принцессе Марии и принцу Вильгельму Оранскому застало обоих королей за беседой. Это было шестнадцатого.
– Быстрый путь даже для плохой новости, – мрачно заметил Мартин. – Они получают новости почти так же быстро, как мы.
Маленький Матт помнил день, когда пришло это известие: вначале потрясение, а затем ярость. Парламент решил, что король, покинув страну, сложил свои полномочия. Принц Вильгельм, голландец, муж старшей дочери короля Марии, оккупировал Лондон. Парламент предложил трон принцессе Марии, но Вильгельм разгневанно отказался быть «господином-швейцаром» своей жены и заставил парламентариев вручить корону им совместно. Парламент пошел на это при условии, что будет гарантирован в интересах протестантской церкви такой порядок престолонаследия, чтобы ни один католик не мог впредь снова сесть на трон Англии. Это означало, что после смерти Вильгельма корона перейдет к принцессе Анне, сестре принцессы Марии.
Матт запомнил ярость графини.
– Итак, Парламент осмеливается передавать корону Англии из рук в руки как тюк чая! – бушевала она. – Голландец ставит короля! Принц Уэльский лишен права престолонаследия! Как будто у них есть право! Будто они полномочны!
– Но по крайней мере не должно быть никаких репрессий, – заметил Мартин, пытаясь успокоить ее, – никаких действий не будет предпринято против тех, кто сопротивлялся ему.
– Он хочет, чтобы все выглядело так, будто он получил трон по всеобщему требованию, а не силой оружия, – с горечью произнесла Аннунсиата. – Он оставит нас в покое, пока многие верят лжи, что король сам сложил с себя полномочия, а затем...
Морлэнд Плейсу был нанесен сильный ущерб во время осады, последовавшей за вторжением Вильгельма Оранского. Матт пытался не воскрешать в памяти те ужасные дни. Повреждения дома были пока только слегка устранены, и Матт не мог не заметить страха Аннунсиаты и Мартина, хотя вслух ничего не было произнесено.
Кловис кинул взгляд на письмо Эдмунда и продолжил дальше:
– Король был, конечно, сильно потрясен, особенно бессердечным поведением его дочерей, но он и король Людовик начали сразу же строить планы...
Матт почувствовал по голосу Кловиса, что тот подходит к важной части письма.
– Король Людовик должен дать королю Джеймсу денег и людей для снаряжения полноценной экспедиции.
Графиня покраснела почти до пят.
– В Англию! – воскликнула она с жаром. Кловис отрицательно потряс головой.
– Вначале не в Англию. В Ирландию. Там католики поднимутся в поддержку короля, а когда он захватит Ирландию, это даст надежную опору для продвижения в Англию.
– Кто будет командовать? – спросила Аннунсиата. Вопрос был написан на каждом лице, но казалось естественным, что именно она должна была произнести его вслух.
– Граф де Луазан будет главнокомандующим, но король выступит сам, конечно с герцогом Бервиком.
– Бервик хороший воин, – сказала Аннунсиата одобрительно. – Мой сын Хьюго сражался вместе с ним против турок и знал его в Монмаусской кампании. Он высоко отзывался о нем. Кажется, король более счастлив в своем внебрачном сыне, чем в законнорожденных дочерях, – добавила она резко.
Теперь впервые заговорил Карелли:
– Матушка, – начал он, – не является ли милорд Бервик сыном короля от Арабеллы Черчиль? И не бросил ли ее брат, Джон Черчиль, своего короля ради принца Оранского? Я удивляюсь, что король доверяет ему.
– Бервик надежен, – оборвала сына Аннунсиата. – Джон Черчиль думает только о своей собственной карьере. Им верховодит его жена, которая крепко держит принцессу у себя в кармане. И поэтому они думают, что протестантское престолонаследие даст им наилучшие возможности преуспеть и разбогатеть. Если только принцесса Анна когда-нибудь станет королевой, они надеются занять наивысшее положение в обществе. Запомните, что это, – горячо добавила она своим детям, – и есть дело протестантизма. Он заменяет честность, долг, верность и повиновение эгоистическим интересом. Вы видели, как принцесса Анна предала родного отца...
Руки Мартина, как бы обуздывая себя, опустились со спинки стула на ее плечи.
Карелли, повернувшись лицом прямо к графине, мягко произнес:
– Все хорошо, матушка. У нас с Морисом есть более достойные образцы для подражания.
– Когда должна состояться экспедиция? – спросил Мартин Кловиса, который терпеливо ждал возвращения к обсуждаемому вопросу.
– Очень скоро. Они надеются высадиться в Ирландии через две недели.
Наступила тишина. Морис смотрел на Кловиса невидящим взглядом. Карелли повернулся в сторону матери, вопросительно вглядываясь в нее.
Графиня тряхнула головой, точно отвечая ему, и перевела взгляд на Мартина. Мартин, следя за ее лицом, наконец произнес:
– Мы должны решить, что делать.
Графиня положила руки на руки Мартина, которые покоились на ее плечах. Матт заметил, какими белыми и длинными были руки графини, и какими квадратными и темными были руки его отца. Более того, он обратил внимание, какая странная тишина стояла вокруг них, как будто они были совсем одни на белом свете. Их глаза и руки каким-то образом обменивались посланиями, словно они читали мысли друг друга.
Наконец графиня заговорила, словно продолжила длинный разговор, который они вели между собой и который никто кроме них не слышал:
– Нет. Ты должен решить, что делать. Ты хозяин Морлэнда. Это тебе решать.
