Ознакомительная версия.
В спальне было тепло от заранее хорошо протопленной русской печи. Поэтому он попросил ее не надевать рубашку и сам заботливо укрыл одеялом. Теперь же сбросил его и смотрел на молодое обнаженное тело. В угловатых ее плечах, узких бедрах, длинных ногах с тонкими лодыжками и всей фигуре, вовсе не имеющей особо пышных форм, чудилось ему нечто мальчишеское, но необыкновенно притягательное.
Красавица, вздохнув во сне, повернулась к Потемкину спиной, сжала кулачки у подбородка и притянула колени к груди. Наверное, ей стало холодно. Раздумывая над загадкой этой женщины, князь провел ладонью по спутанным волосам, лежащим на спине, погладил ее плечи и дотронулся рукой до левой груди, острой, твердой и прохладной, как речной камушек, обкатанный водой.
— Пожалуйста, — сонно пробормотала она, уклоняясь от его ласки. — Пожалуйста, не надо… Сейчас не надо…
Но он хотел, чтобы его гостья проснулась. Он был готов еще раз пережить это приключение. Он снова желал ее так же сильно, как в те полночные часы. Он нисколько не сомневался, что женщина уступит, ведь она так пылко обнимала его. Она ласкала его, и глаза ее туманились от страсти. Смирившись с болью, она отдалась ему и, значит, теперь принадлежала губернатору Новороссийской и Азовской губерний вместе с другими его завоеваниями полностью, безоговорочно и навечно.
Однако привычка властвовать над людьми не была ему присуща смолоду. Последний, шестой ребенок в небогатой семье отставного полковника, он жил в родовом сельце Чижово Духовщинского уезда Смоленской губернии до шести лет. Затем крестный, Григорий Иванович Кисловский, увез его в Москву — воспитывать вместе со своим сыном, учить на свои деньги, веря, что из смышленого мальчишки со временем выйдет толк.
На деньги другого благодетеля — архиепископа Крутицкого и Можайского Амросия — студент Московского университета Гриша Потемкин, отчисленный за лень и нехождение на лекции, уехал в 1760 году в Санкт-Петербург. Там, в лейб-гвардии Конном полку, первый его чин на действительной военной службе был невысок — вице-вахмистр, то есть унтер-офицер.
Повелевать и командовать научился Григорий Александрович много позже. Любовь к императрице преобразила его. Эта любовь не осталась безответной. Ради нее царица решилась на шаг поистине сверхординарный. В церкви Святого Сампсония Странноприимца, что на Выборгской стороне в Санкт-Петербурге, 8 июня 1774 года Ее Императорское Величество Самодержица Всероссийская Екатерина II тайно обвенчалась с дворянином Смоленской губернии Потемкиным, тридцати пяти лет от роду, генерал-адъютантом, генерал-аншефом, подполковником лейб-гвардии Преображенского полка, получившим все вышеназванные должности и чины за два предыдущих месяца.
До него такой чести много лет безрезультатно добивался Григорий Орлов, человек, подготовивший дворцовый переворот 1762 года, возведший Екатерину Алексеевну на престол. Красив, силен, отважен был Григорий Григорьевич. В одиночку он ходил на медведя с рогатиной, отлично командовал войсками на поле боя, мог подчинить своей воле дикую толпу, как это случилось в Москве во время чумного бунта, но вот государственным, политическим умом не обладал. Так что судьбу империи на двенадцатом году своего правления Екатерина вручила недоучившемуся богослову, бывшему гвардейцу и кавалеристу Потемкину.
Потом в частной переписке она назвала смоленского дворянина своим лучшим учеником. Действительно, более трех лет он провел подле Екатерины Алексеевны, в царском дворце, и это были главные его университеты. Кроме знаний о функционировании российской государственной системы, он постепенно усвоил, что с хамами надо поступать по-хамски, с холопами — по-барски, с генералами — по-солдатски. Но в жизни случались и отступления от этого простого правила. Тогда он не сразу мог найти верный тон в отношениях и терялся, как школяр, не знающий урока и внезапно вызванный к доске.
Так и сейчас он ошибся. Грубо схватив красавицу за плечо, Светлейший хотел уложить ее на подушки и силой взять то, что она один раз отдала ему по собственной воле. Молодая женщина мгновенно стряхнула с себя сон. Со змеиной ловкостью она вывернулась из его объятий. Он даже не понял, как ей это удалось. Гневный взгляд серо-стальных глаз сверкнул в полумраке спальни, как молния, и остановил его:
— Нет, ваша светлость. Нет!
— Но почему? — растерянно спросил Потемкин.
Она уже стояла у окна, кутаясь в его шелковый халат и туго затягивая пояс на талии. Затем рукой отодвинула штору из тяжелого светло-голубого бархата. Последние лучи сентябрьского таврического солнца, уходящего за горизонт, проникли в комнату, но света прибавили мало. Молодая женщина обернулась к нему и совсем отчужденно попросила:
— Прикажите принести свечи.
— А который час?
— Не знаю.
Светлейший сделал вид, будто ищет свои часы в кармане только что надетого камзола. Их золотая цепочка струилась между его пальцами, однако сами часы никак не находились. Исподтишка он разглядывал ее и думал, что надо попробовать снова. В тонком, обтягивающем ее гибкую фигуру халате, она была еще соблазнительней, еще желаннее для него. Князю потребовался всего один прыжок, чтобы достичь окна. Но ночная гостья его опередила.
Легко, как горная лань, взлетела она на подоконник, толкнула рукой створки. Они разошлись, и порыв холодного ветра ударил ему в лицо.
— Вы слишком настойчивы, сударь. — Она нахмурила брови. — Но я уйду из вашей клетки. Или вы думаете, я не прыгну? Вот, смотрите!
Она опасно склонилась над краем. Светлейший успел обнять ее за колени. Они вместе покатились по пушистому ковру. Он не отпускал ее, хотя и не делал попытки овладеть ею. Внезапно она нанесла ему удар кулаком в солнечное сплетение, короткий и не по-женски сильный. Потемкин устыдился: до чего он довел бедную женщину. Укорив себя за неподобающее поведение, князь решил сейчас же сдаться на милость победителя. Он покорно откинулся на спину, широко разбросал руки и закрыл единственный свой зрячий правый глаз.
Прошло несколько мгновений. Она смотрела на него и не двигалась. Потемкин притворялся дальше. Теперь ему стало интересно узнать, что начнет делать в его спальне вдова подполковника Аржанова. А вдруг будет она шуровать по ящикам комода, собирать его и свои вещи, пить из бутылки рейнское вино десятилетней выдержки?
Вскоре Светлейший почувствовал ее дыхание на щеке. Потом она припала к его мощной груди и долго слушала биение сердца. Узкая ладонь так же нежно, как ночью, коснулась его крутых мышц под рубашкой, потихоньку переместилась на живот, затем скользнула ниже, еще ниже…
Ознакомительная версия.
