— Уверяю вас, маркиз, что он придет, и наше общество будет ему интересно! — искоса поглядывая на Мануэля, проговорил Роланд.
Вечер, устраиваемый графом, не был делом одной минуты: Ринальдо уже давно готовился к этому празднеству, и Роланд тогда только стал рассылать приглашения, когда слуга заявил графу, что его приготовления кончены. Еще рано утром Бен-Жоэль получил записку, в которой рукой графа были написаны два слова: «Сегодня вечером». В то время как почтенное трио ловко расставляло силки, Мануэль тщательно прихорашивался перед зеркалом, напевая любовный романс, в котором имя Жильберты служило сладким припевом.
Вероятно, Роланд де Лембра имел много друзей, так как вечером в его салоне столпилось многочисленное блестящее общество. Здесь собралась почти вся знать Парижа. Несчастные гости задыхались в переполненных комнатах, но это ведь неизбежное и обычное зло всех званых вечеров и обедов.
Первое лицо, встреченное маркизом де Фавентин, был Жан де Лямот. На этот раз прево казался еще напыщеннее и серьезнее обыкновенного.
— Кого я вижу? Вы, серьезный мыслитель, ученый, — среди этой безумной толпы? — воскликнул маркиз.
— Юстиция везде уместна! — важно ответил старик.
— Надеюсь, однако, что вы являетесь сюда не в качестве судьи, а просто как друг дома?
— В качестве и того и другого, маркиз!
— Вы что-то очень серьезны сегодня! Неужели, вы еще досадуете на Бержерака и, надеясь встретиться сегодня с ним, думаете публично уличить его в ереси, святотатстве и колдовстве?
— Нет, но будьте уверены, что и его черед придет!
— А разве уже на кого-нибудь пришел? Кажется, все мы собрались здесь ради удовольствия, чтобы отпраздновать возвращение Людовика и разделить радость братьев. Неужели же, ничего не подозревая, мы подвергаем себя опасности? Быть может, здесь в доме таятся заговорщики?
— Нет! — сухо ответил судья.
— В таком случае я ничего не понимаю.
Судья тихо шепнул несколько слов на ухо маркизу.
— Неужели? Возможно ли? — удивился старик.
— Это правда, уверяю вас! Роланд де Лембра предупредил меня, и я исполню свой долг до конца.
— Странно, непостижимо! — бормотал маркиз, удаляясь с судьей.
Проходя в соседнюю комнату, они столкнулись с Жильбертой, шедшей рядом с Мануэлем; при виде их маркиз сделал движение, как бы желая отстранить молодого человека от дочери, но судья удержал его за руку.
— Успокойтесь, еще не время.
Войдя в зал, молодые люди уселись у открытого окна. Ночь была тихая и ясная; из сада врывалось благоухание цветов, и лишь иногда издали доносился шум голосов и взрывы хохота.
— Итак, вы говорите, что сразу узнали меня? — вполголоса спросил Мануэль, для которого начало их любви служило неисчерпаемой темой для разговоров.
— Да, с первого момента: вероятно, это просто было предчувствие, — ответила Жильберта.
— Вы наполняете мою душу невыразимым восторгом и гордостью! — воскликнул молодой человек. — О, неужели, несмотря на общественные предрассудки, несмотря на мнение света, вы все-таки любили меня, жалкого цыгана, уличного поэта, бродягу!
— Да, дорогой Луи, несмотря на все это я невольно любила вас и невыразимо страдала от сознания, что нам никогда не удастся соединиться; поэтому я поклялась в душе затаить это чувство глубоко в себе и лишь в горькие минуты утешать себя дорогими воспоминаниями моей первой, настоящей любви!
— О дорогая, милая Жильберта, когда же я вправе буду открыто объявить о своем счастье?
— Тогда, Луи, когда вы честно признаетесь во всем брату, как я решила признаться отцу.
— Брат… Я забыл о нем. Да, я вечно забываю. Боже, почему ты, возвращая мне имя, заставляешь делать выбор между неблагодарностью и счастьем?! — с тоской воскликнул Мануэль.
— Не Бога корите в этом, а меня! У меня не хватило мужества устоять перед волей отца, и, не любя, я дала слово. А теперь я не стану молчать!
— А Роланд?
— Ваш брат слишком справедлив и честен, чтобы злоупотреблять моим словом!
— Будем лучше жить настоящей минутой!
— Да, будем жить настоящим и надеяться на будущее! — проговорила Жильберта.
В это время в зале появился Сирано. Заметив молодых людей, он тотчас же подошел к ним. Скоро явился и Роланд. Встретив большую часть гостей, он на минуту удалился к себе в комнату, где уже дожидался Ринальдо.
— Все готово! — доложил слуга. Перекинувшись двумя-тремя словами, граф вернулся к гостям.
— А, вот и вы, — обратился он к Сирано. — Вы немного опоздали и заставили пас обождать с дивертисментом.
— С каким дивертисментом?
— Сначала будет исполнено несколько вокальных номеров, потом немного балета.
— Прошу вас, окажите мне честь распоряжаться сегодняшним вечером, вы — царица этого вечера, я же ваш скромный покорный слуга, — сказал он, обращаясь к Жильберте. — Можно начинать?
— Пожалуйста! — поспешно проговорила молодая девушка.
Граф ударил в ладоши, и тотчас же в конце зала взвился занавес. Глазам зрителей представилась сцена с маленьким оркестром. Вскоре на сцене появился итальянский балет, пользовавшийся в то время большой любовью парижан. Не желая утомлять зрителей, граф скоро подал знак, и занавес опустился.
— Великолепно! У вас прекрасный вкус! — заметил Сирано.
— О, у меня есть еще кое-какие сюрпризы для дорогих гостей! — сказал с едва заметной иронией Роланд.
В это время в дверях показалась странная фигура Ринальдо; он нес поднос с прохладительными напитками, за ним следовали другие лакеи с такими же подносами.
Лицо Ринальдо выражало почтительную скромность, граничившую с наивностью.
— Роланд, да ведь это бездельник Ринальдо, живший в Фужероле еще в блаженные дни нашего детства! — проговорил Сирано, присмотревшись к слуге.
— Да, ты не ошибся, — ответил граф, в то же время бросая значительный взгляд па судью и как бы приглашая его к вниманию. Легкий кивок прево живо дал ему понять, что его знак был замечен. Случайно или благодаря ловким маневрам Ринальдо все важнейшие гости очутились вокруг него. Почтительно обходя этот блестящий кружок, Ринальдо вдруг остановился перед Мануэлем, но вместо того чтобы предложить ему прохладительное, принялся в упор рассматривать молодого человека Это было мастерски сыграно, — негодяй с таким недоумением рассматривал Мануэля, что тот невольно смутился и спросил, краснея:
— Чего тебе? Что интересного нашел ты во мне? При звуке его голоса Ринальдо вдруг вздрогнул, и поднос, звеня, выскользнул из его оцепеневших рук. Сцена удивления была разыграна отлично.
