Ознакомительная версия.
— Стреляйте! — закричал прорицатель, едва увидав бегущих. — В мальчишку и в воина! Или они нас погубят!
Несколько мгновений лучники все же колебались. Из пятерых выстрелили только трое: как ни враждовали они с мирмидонцами, но Пандиона знали и хоть немного, но уважали, а стрелять в наследника… Ну да, им не нравилась власть троянки, да, они были в гневе, узнав о гибели царя от руки Гектора, но все же…
Промедление дало возможность воину заслонить собою мальчика.
Одна из стрел, пущенных с сорока шагов, отскочила от нагрудника Пандиона, вторая застряла в наплечнике, третья попала ему в шею.
— Беги, Астианакс! — крикнул Пандион, закашлялся, но сумел перевести дыхание. — Скорей! Вон в ту сторону: там между деревьями — звериная тропа. Если помедлишь, они захватят тебя или убьют, и все будет кончено, ты слышишь?! Тогда твоя мама пропала… Беги!
— Но ты?..
— Я справлюсь с ними! А если придется тебя защищать, мне только будет труднее! Беги же!
С этими словами мирмидонец бросился навстречу лучникам, успевшим вытащить из колчанов новые стрелы.
К счастью, Астианакс подчинился приказу своего наставника — повернулся и что есть силы побежал туда, куда указал ему воин. Он бежал, слыша шум драки за спиной и почти не сомневаясь, что отважный Пандион сейчас перебьет всех врагов.
Мальчик обернулся, уже проскользнув под низко свесившимися над тропой лианами. И увидел…
Один из лучников, сраженный мечом Пандиона, упал, не вскрикнув, двое отступили, готовые обратиться в бегство, но еще двое вновь выстрелили, на этот раз с двух шагов. Первая стрела вошла сбоку, меж медных пластин нагрудника, вторая попала воину в плечо. Обе раны были не смертельны, смертельной была та, первая, и Пандион хорошо это знал. Он успел оглянуться, ища глазами Астианакса и надеясь, что того уже не видно. Да, мальчик успел скрыться… Как хорошо!
Астианакс не поверил, когда Пандион упал. Он подумал, что тот оступился и сейчас вскочит, как делал, когда они упражнялись, и воин притворялся, будто сражен его мечом… Но Пандион не вставал. И упал он очень странно — лицом вниз, как никогда прежде не падал. Мальчик вспомнил его слова: «Если видишь, что враг упал вниз лицом, то, скорее всего, он мертв. Но все равно проверь, прежде, чем подойти вплотную и вложить оружие в ножны!»
— Пандион!!! — отчаянно закричал Астианакс, выскакивая из-за ветвей. — Пандион! Нет, не надо!!!
— Хватайте мальчишку! Хватайте! — закричал Гелен. — А еще лучше — застрелите его поскорее!
— Лучше возьми его живым, Гелен! — произнес, подходя вплотную к прорицателю, один из лучников, самый старший, с которым троянец давно и прочно ладил. — Кое-что изменилось, и тебе надо бы иметь сейчас запасную кость в игре…
— Что стоите?! — рявкнул Гелен на своих людей, пытаясь краем рукава зажать сильно кровоточившую рану на руке. — Ловите щенка! Он не должен добраться до царицы! Живым его притащите, слышите!
И обернулся к лучнику:
— Что такое, Дагон? Что там еще изменилось?
Лучник подошел совсем вплотную к прорицателю и прошептал:
— Неоптолем возвращается. Я видел с маяка его парус. Тот самый, на котором выткан трезубец Посейдона. Таких вряд ли много… Это он. Сейчас ветер мешает кормчему править прямо к берегу, он будет ждать конца прилива. Но часа через четыре корабль пристанет.
Тут Гелену изменила выдержка. Он изрыгнул водопад самой грязной брани, швырнул на землю меч и бешено затопал ногами. Потом, с трудом овладев собой, заорал:
— Хватайте же щенка, ну!!! И дайте мне что-нибудь перевязать рану!
Лучники кинулись к стоявшему в оцепенении Астианаксу. Ни они, ни, тем более, находившийся в сотне шагов мальчик, не слышали рокового сообщения Дагона.
Астианакс опомнился. В его горле встал раскаленный комок, он задыхался, но слова Пандиона: «Беги, или твоя мама пропала!» заставили его очнуться. И царевич побежал, побежал в лес, спотыкаясь, царапая руки о ветви, захлебываясь слезами, все дальше и дальше, прочь от озера.
Прилив, в этот день необычайно высокий, начал отступать. Филипп, хорошо знавший коварные скалы, словно караулившие корабли у входа в узкий залив, пристально всматривался, ожидая, когда макушки покрытых водорослями камней выступят над поверхностью. Опытный кормчий мог бы и по памяти провести корабль меж этих скал, но рисковать не хотел — судно было сильно потрепано бурями и хотя шло без груза, все же несло довольно большую тяжесть: двадцать пять воинов-гребцов с погибшего корабля, все с боевыми доспехами, с оружием, — вес немаленький. К тому же, едва они отплыли от Итаки, в днище обнаружилась течь: как ни старательно конопатили и смолили судно во время последней остановки, на безлюдном островке починка оказалась не до конца надежной — одна из досок треснула. Пришлось причаливать к первому встретившемуся на пути рифу, который, к счастью, имел с одной стороны пологий и плоский спуск, и там вновь возиться со смолой — сжечь пять-шесть опустевших бочек и снова конопатить днище и тщательно заделывать брешь. Это задержало их почти на двое суток, и Неоптолем пришел в ярость. Эпир был так близко, а им приходится ждать!
А теперь еще и прилив мешал мореходам, уже видевшим совсем рядом родной берег.
— Если на маяке кто-нибудь дежурит, то нас уже заметили! — сказал один из гребцов, указывая на мощный силуэт каменной башни у входа в бухту. Солнце нас освещает, значит, на таком расстоянии можно уже и парус рассмотреть. То-то сейчас радости будет в городе! А хочется домой!
— А мне хочется или нет? — вдруг спросил себя Неоптолем, и острая боль, которую он все эти дни так упорно не замечал, будто и не ощущая, настигла его и поразила прямо в сердце.
— Посмотрите-ка, что за лодка плывет прямо к нам? — раздался рядом с царем возглас гребца. — Не рыбачья, вроде… Гребец в ней один. Изо всех сил загребает… И вон, на корме еще человек сидит. Рукой нам машет!
— Что им надо-то? — спросил другой гребец, привставая на скамье и всматриваясь.
— Похоже, им надо, чтобы мы раздавили килем их скорлупку! — сердито воскликнул Филипп, меняя положение весла. — Они что, не соображают: Если хотите пристать к кораблю, заходите по борту, нечего лезть под киль!
С кормы приподнялся одетый в черное человек, тот, что так отчаянно махал рукой, привлекая к себе внимание:
— Это корабль царя Неоптолема? Царь на корабле?
— Я на корабле! — отозвался юноша, разом очнувшись от своих мыслей и поднимаясь на нос, чтобы его было лучше видно. — Я возвращаюсь домой. Кто вы, и чего ради так спешите, что не можете подождать, пока корабль причалит в гавани?
Ознакомительная версия.
