– Спасибо вам, хлопцы, спасли вы нас, – сказал один старик. – Уж и не чаяли мы от Бурнаша уйти. Ведь станица наша даже при желании двадцати подвод хлеба не соберет. Где же это видано такую цену назначать, да под головы людские!
– Спасибо вам, сыночки, – сказала Анисья, – да и правда вы – Мстители, какую шутку с атаманом сыграли.
– Все, уходить пора, пока бурнаши не хватились, – сказала Ксанка. – Яша, собери рясы, нам их вернуть надо. А вы, тетка Анисья, до своего хутора поспешайте.
– Дорогой не ходите, лучше стороной, – посоветовал цыган.
– К утру дойдем, – сказал старик, – а потемну они нас не сыщут. Прощайте, хлопцы.
– До свидания.
– Настю доведется увидеть – привет передайте, я-то с племянницей не скоро теперь свижусь…
* * *
– Гей, Семка, дай-ка прикурить!
– Да нечем, дядька Пасюк, я ж не курю.
– Все равно должон иметь хоть не спички, так кресало. Я сейчас у Михайлы спрошу, – казак обошел церковный угол.
– Стой, кто идет?
– Да это я, Пасюк.
– Ты почему пост бросил? – строго спросил начальник караула.
– Да не убегут за минуту, – успокоил Пасюк, – я цигарку свернул, а огня нету. Дайте, братцы, прикурить.
– А ну марш на место, кому говорю! – прикрикнул Михайло.
– Что-то ты больно строгий стал, – хмыкнул казак, – не то что давеча, когда тех монахов запустил перед чудотворной иконой помолиться.
– Не молиться, а исповедовать…
– Нет – молиться, чтоб милостыни больше собрать.
– А я говорю, чтоб исповедовать!.. Постой, Пасюк, а ты почем знаешь, что пускал?
– Так они мимо нашего поста уходили, – сказал казак, наклоняясь прикурить. Он затянулся потрес кивающей цигаркой и выпрямился. – Ох, не похвалит тебя за это атаман.
– То есть как мимо тебя уходили? – севшим вдруг голосом спросил Михайло.
– А так. Трое к тебе прошли мимо нас, а после выйти спросились.
– Да ведь я их сам выпускал!.. Отпирай скорей! – крикнул начальник. Он же первым ворвался в распахнутую дверь и бросился искать арестантов по темным углам. – Эй, где вы тут?! Покажись, гады! – Михайло выхватил наган и стал палить куда попало.
Остальные казаки спешно выскочили наружу, а Пасюк запер дверь.
– Пусть пока постреляет, а я к атаману побегу! – сказал старый мудрый казак и кинулся в штаб.
– Вот тебе и сотник! – сказал один караульный и снова оперся о винтовку – до утра сторожить бывшего начальника.
* * *
– Что?! – зарычал атаман, хватаясь за маузер. – Как это утекли?! Да я вас всех в расход… Где Михайло?
– Я его, батька, заместо арестантов посадил, – отрапортовал Пасюк, – он монахов-то пустил.
– Расстрелять сукина сына! – потрясая маузером, Бурнаш выбежал на крыльцо и выпалил в воздух. – В погоню! Догнать заложников! Догнать монахов!
Казаки, которые оказались у штаба, вскочили в седла и, паля для страху в воздух, помчались за околицу. Оставив станицу позади, они скачку замедлили. При свете луны недолго и шею свернуть.
– Что случилось, батька? – выбежал из ха ты Данька, на ходу вдевая рукава черкески. – К расные?
За спиной казачка тенью возник денщик Игнат.
– Заложники удрали, – пояснил атаман и вдруг, как молния, хлестнуло подозрение. – А ты, Гриня, где в сумерках был?
– Да здесь, на крыльце, а потом в хату пошел…
– Не врешь?
– А чего мне врать, батька? Вот те крест! – Данька перекрестился.
– Точно так, батька, тута оне были, – подтвердил вдруг Данькино алиби Игнат. – Я рядом был.
– Ну, хорошо, Гриня, хорошо, ступай спать.
– Может, я в погоню…
– Ступай, ступай, без тебя справятся.
Данька ушел, в тайне радуясь невероятному побегу. Столько караулов – и все зря! Надо будет подробно ребят расспросить, как им такое дело удалось.
А Бурнаш постоял еще на крыльце и вернулся в дом. Сидор и его с панталыку сбил, так что на хлопца напраслину подумал. Да и какой из Грини монах! Атаман даже усмехнулся подобной мысленной картине.
Бурнаши добросовестно обшаривали дорогу и все окрестности до утра, но беглецов так и не нашли. Вернувшаяся ни с чем погоня была награждена тем, что смогла увидеть расправу над виновником своей бессонной ночи. Атаман приказал вывести Михайло и поставить к стенке той самой церкви, которую он так бездарно стерег накануне. Бывший начальник караула был растрепан, дергал связанными за спиной руками и вращал глазами.
– Тайна исповеди ненарушима, а он нарушил… Тайна исповеди ненарушима, а он… – без остановки бормотал казак.
– За невыполнение приказа – пли! – самолично скомандовал Гнат Бурнаш, и расстрельная команда точно выполнила свое дело…
Данька обдумывал план побега из расположения бурнашей, но ему мешало то, что за ним всюду неотступно следовал Игнат. Хлопец не был уверен, что сумеет без шума обезвредить этого здоровенного мужика, да и убивать его Даньке не хотелось. Он видел, что Игнат по-своему привязался к «Грине». К тому же Бурнаш явно не верил словам Лютого, иначе бы казачка поставили к стенке вместе с Михайлой. Узнав, что сам Сидор куда-то уехал, Даниил окончательно повеселел. Прошлый раз Лютого не было две недели, авось и сейчас задержится. Теперь у Даньки в станице появился друг, которого ему не хочется терять.
– Спасибо тебе, Гриша, что вы тетку Анисью спасли, – сказала Настя, улучшив минутку. – Теперь я знаю, что ты не такой, как они все, – кивнула девушка в сторону бурнашей. – Извини за то, что я тебе тогда наговорила.
– Извиняю, – улыбнулся казачок. – Только меня Данькой зовут.
– А я к Григорию привыкла.
– Ничего, так даже лучше. Конспиративней, как говорит Валерка… Знаешь, не нужно, чтобы нас видели вместе. Мне, наверное, скоро придется исчезнуть…
– Жаль, – Настино лицо помрачнело, – мы ведь только подружились.
– Это ненадолго, обещаю, – заверил Данька. – А, может быть, ты с нами в отряд уйдешь? А что, дадим тебе коня…
– И папаху с шашкой? – печально улыбнулась Настя. – Нет, Даня, здесь мама и Костик. Я их не брошу…
– Ну, как знаешь, – посуровел Данька.
– А ты когда?..
– Сегодня ночью, – решился неожиданно для себя хлопец. – Если что – знаешь, как нас найти.
– До свидания…
– Прощай.
С этого момента Данька решил думать только о побеге и с нетерпением ждал ночи. В темноте легче всего обмануть внимание Игната и скрыться от вероятной погони.
Наконец наступил вечер, и Данька рано ушел к себе в хату, а Игнат устроился с винтовкой на пороге – охранять. Хлопец прилег одетым на кровать и стал дожидаться, когда же угомонятся бурнаши. Недалеко играла балалайка, бузили пьяные голоса, словно казаки собрались гулять до утра. Да, не так было с дисциплиной в красном партизанском отряде, где отец завел твердые морские порядки.
