Локарт покачал головой.
– Это не поможет. Мое имя стоит в изначальном разрешении. Оба наших имени… вот в чем загвоздка.
– Когда ты взлетал из Дошан-Таппеха, кто тебя провожал?
Локарт на мгновение задумался.
– Никто. По-моему, за заправкой вертолета днем раньше следил Ноггер. То…
– Правильно, теперь я вспомнил, он все ныл и жаловался, что я перегружаю его работой, пока Паула была в городе. А там был кто-нибудь из иранских сотрудников? Охранников? Бакшиш ты кому-нибудь давал?
– Нет, никого не было. Но я могу оказаться у них в системе автоматической записи… – Локарт выглянул в окно. Его сердце забилось быстрее, и он показал рукой. – Вон поворот, теперь уже рядом.
Мак-Айвер повернул на узкую улочку, едва двум машинам разъехаться. Мак-Айвер никогда не бывал здесь раньше и удивился про себя, что такой богач, как Бакраван, жил в таком явно бедном районе. Был богач, напомнил себе он, невольно вздрогнув, а теперь – мертвее мертвого, за «преступления против государства». А что, собственно, считается преступлением против государства? Его опять передернуло.
– Вон их дверь, вон та, слева.
Они остановились у сугроба, заваленного отбросами. Неприметная дверь была врезана в высокую, в пятнах плесени стену. Дверь была обита железными полосами, железо заржавело.
– Пойдем, Мак.
– Я подожду минуту, потом, если все в порядке, уеду. Я что-то совсем выдохся. – Есть только одно решение, подумал Мак-Айвер. Он вытянул руку и остановил Локарта. – Том, мы получили разрешение на вывоз трех 212-х. Бери один из них. Завтра. Черт с ним, с Загросом, Жан-Люк и без тебя справится. Я не знаю насчет Шахразады, отпустят ее или нет, но тебе лучше выбираться из страны, и как можно быстрее. Это единственный выход, выбирайся, пока есть возможность. Ее мы посадим на следующий рейс 125-го.
– А ты, что будет с тобой, Мак?
– Со мной? Не о чем беспокоиться. А ты давай выбирайся. Если ее отпустят, забирай ее с собой. Жан-Люк справится с Загросом. Нам, похоже, все равно придется там закрываться. Договорились?
Локарт взглянул на него.
– Дай мне подумать, Мак. Но спасибо. – Он вылез из машины. – Я зайду сразу после рассвета. Не отпускай Жан-Люка без меня. Тогда все и решим, о'кей?
– Да. – Мак-Айвер смотрел, как его друг берется за старинный дверной молоток. Стук был громким. Они оба ждали. Локарта подташнивало от тревоги, он готовился к тому, как семья сейчас окружит его, к слезам, словам приветствия, вопросам, он готовился быть вежливым, хотя все, чего ему хотелось, это увести ее в их комнаты, обнять и ощутить себя в безопасности, почувствовать, что весь этот кошмар рассеялся. Он ждал перед дверью. Потом постучал снова, громче. Ожидание. Мак-Айвер заглушил мотор, экономя бензин. В тишине ждать стало еще мучительнее. На ветровом стекле копились снежинки. Люди проходили мимо как призраки; каждый смотрел на них с подозрением и враждебностью.
Он услышал приближающиеся приглушенные шаги, и зарешеченное окошечко в двери чуть-чуть приоткрылось. Глаза, смотревшие на Локарта, одарили его холодным взглядом, и он не узнал, кто это: окошечко было совсем маленьким.
– Это я, его превосходительство Локарт, – начал он на фарси, стараясь, чтобы голос звучал обычно. – Моя жена, госпожа Шахразада, находится здесь.
Глаза приблизились к решетке, выясняя, один он или с провожатыми, внимательно осмотрели машину позади него и Мак-Айвера за рулем.
– Пожалуйста, подождите, ага.
Окошечко закрылось. Снова ожидание. Он начал притопывать замерзающими ногами, потом нетерпеливо стукнул в дверь еще раз; ему хотелось выбить ее к чертям, но он знал, что нельзя. Снова звук шагов за дверью. Окошечко открылось во второй раз. Другие глаза, другое лицо.
– Как ваше имя, ага?
Локарту захотелось заорать на иранца, но он этого не сделал.
– Меня зовут ага пилот Томас Локарт, муж Шахразады. Откройте дверь. На улице холодно, и я устал. Я пришел за женой.
Окошечко в молчании закрылось. Мгновение мучительного ожидания, потом, к своему облегчению, Локарт услышал звук отодвигаемых засовов. Дверь распахнулась. Слуга держал в руке высоко поднятую масляную лампу. Позади него виднелся двор, огороженный высокими стенами, в центре – великолепный фонтан, деревья и растения были укутаны от зимнего холода. В дальней стене Локарт обнаружил еще одну дверь, обитую железными гвоздями. Дверь была открыта, и он разглядел ее силуэт на фоне света ламп. Он бросился вперед, и она с плачем и стоном упала в его объятия.
Дверь на улицу громко захлопнулась, клацнули засовы.
– Погодите! – крикнул Локарт слуге, вспомнив про Мак-Айвера. Тут он услышал звук отъезжающей машины.
– Что случилось, ага? – спросил слуга.
– Ничего, – ответил он и помог Шахразаде войти в дом и в уютное тепло.
Когда он увидел ее лицо при свете, вся его радость улетучилась, и в желудке осел ледяной ком. Ее лицо было опухшим и грязным, немытые волосы висели безвольными прядями, глаза смотрели не видя, одежда измялась.
– Господи Иисусе… – пробормотал он, но она не обратила на его слова никакого внимания, просто бессмысленно прижималась к нему и что-то стонала на смеси фарси и английского; по щекам струились слезы. – Шахразада, все хорошо, все хорошо теперь… – произнес он, стараясь успокоить ее. Но она лишь продолжала свое монотонное бессмысленное бормотание. – Шахразада, Шахразада, милая. Я уже вернулся… все хорошо… – Локарт замолчал. Она стояла так, словно он и не говорил ничего, и он вдруг похолодел от мысли, что она лишилась рассудка. Он начал легонько встряхивать ее, но и это не дало никакого эффекта. Тут Локарт заметил старого слугу, стоявшего рядом с лестницей, ожидавшего приказаний. – Где… где ее высочество госпожа Бакраван? – спросил он; руки Шахразады крепко обнимали его за шею.
– Она в своих покоях, ага.
– Пожалуйста, передайте ей, что я здесь, и… и что я хотел бы ее видеть.
– О, она сейчас никого не примет, ага. Никого. На все воля Бога. Она никого не видела с того самого дня. – В старческих глазах блеснули слезы. – Ваше превосходительство были в отсутствии, возможно, вы не знаете, что его пре…
– Я слышал. Да, я слышал.
– Иншаллах, ага, иншааллах, но какие преступления мог совершить наш хозяин? Иншаллах, что на него пал выбор, ин…
– Иншаллах. Пожалуйста, передайте ее высочеству… Шахразада, прекрати это! Ну же, дорогая, – сказал он по-английски: ее стоны сводили его с ума. – Прекрати! – Потом слуге на фарси: – Пожалуйста, попросите ее высочество принять меня.
– О да, я попрошу, ага, но ее высочество не откроет мне дверь, и не ответит мне, и не примет вас, но я немедленно пойду и выполню ваше пожелание. – Он повернулся, чтобы уйти.
