обративших внимание на то, что Титмар пишет об интронизации Святополка Болеславом, свидетельствуют против подобного предположения [173], хотя Киев некоторое время оставался резиденцией или, точнее сказать, ставкой Болеслава, откуда он отправил посольства к императорам Священной Римской империи и Византии, а также через посредство предстоятеля киевской кафедры вступил в переговоры с Ярославом об обмене своей дочери (жены Святополка), находившейся в руках бежавшего в Новгород князя, на захваченных в плен его сестер. Поскольку источники свидетельствуют о надругательстве Болеслава над родной сестрой Ярослава Предславой, надо полагать, что переговоры с новгородским князем потерпели полный провал. Вскоре после того как Болеслав покинул Киев, положение Святополка, если верить ПВЛ, ослабло настолько, что он был вынужден вновь бежать от пришедшего из Новгорода Ярослава – на этот раз к печенегам. По всей видимости, на этом «Повесть о борьбе Ярослава со Святополком» оканчивалась, но по мере развития летописной традиции такой финал уже не мог удовлетворить взыскательных летописцев – в результате на страницах ПВЛ появилось грандиозное описание решающей схватки, помещенное под 1019 г.
Агиографические репрезентации междукняжеской войны 1015–1019 гг.
Летописная статья 1019 г. рассказывает о том, что «пришел Святополк с печенегами» и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту. «Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды так, что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал. И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: „Бегите со мной, гонятся за нами“. Отроки же его посылали посмотреть: „Гонится ли кто за нами?“ И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним. Он же лежал немощен и, привставая, говорил: „Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите“. Не мог он вытерпеть на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою». Далее следовал комментарий летописца: «Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: показало явно… посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасен». Эпилогом этого «сценария» являлась параллель с ветхозаветным сюжетом: «Ламех убил двух братьев Еноховых и взял себе жен их; этот же Святополк – новый Авимелех, родившийся от прелюбодеяния и избивший своих братьев, сыновей Гедеоновых; так и свершилось» [174]. В историографии сложилось мнение, что рассказ о гибели Святополка является одним из мифов древнерусской литературной традиции; он представил финал династического конфликта в соответствии со стандартной литературной оппозицией – как борьбу «праведного» мстителя с «неправедным» братоубийцей. По мнению Д. С. Лихачёва, этот рассказ был включен в летописную традицию в начале 1070-х гг. монахом Никоном, который со времени А. А. Шахматова считается составителем «Первого Печерского свода» – одного из предшественников ПВЛ [175]. В настоящее время это утверждение подвергается сомнению, так как анализ различных версий гибели Святополка в других текстах позволяет настаивать на более позднем его появлении в 1090-х гг. в Начальном своде [176].
Крупнейшим памятником Борисоглебского цикла является «Анонимное сказание», или «Сказание о Борисе и Глебе». Открытое в 1842 г. М. П. Погодиным, оно быстро привлекло внимание исследователей. В историографии утвердились две датировки этого памятника: ранняя (вторая половина XI в.) и поздняя (XII в.). Сторонники ранней датировки, как мы говорили выше, отдавали «Сказанию…» приоритет над летописной повестью «Об убиении…» (концепция митрополита Макария и И. И. Срезневского). Альтернативная точка зрения начала формироваться благодаря А. И. Соболевскому и позднее упрочилась благодаря авторитету А. А. Шахматова [177]. Наряду с этим направлением в XX в. оппозиционная точка зрения заново родилась в работах Н. Н. Ильина, А. В. Поппэ и следовавших за ними исследователей [178], так что конкуренция концепций Макария – Срезневского и Соболевского – Шахматова продолжалась до последнего времени. В процессе этой полемики были предприняты попытки конкретизировать датировки «Сказания…». По мнению С. А. Бугославского, оно могло быть написано в последние годы жизни Ярослава Мудрого и «должно было способствовать возвеличению не только святых, но и „рода праведных“, особенно Ярослава». В настоящее время эта датировка разделяется Н. И. Милютенко, в то время как А. В. Поппэ и А. В. Назаренко датируют памятник временем княжения Изяслава Ярославича (между 1054 и 1072), основываясь на том, что о перезахоронении останков князей в 1072 г. в «Сказании…» не упомянуто. А. А. Шахматов и Н. Н. Воронин отнесли создание памятника к началу XII в. (ок. 1115). В качестве компромисса между этими предположениями высказывалась гипотеза о существовании двух редакций «Сказания…», одна из которых была составлена в XI, а другая – в начале XII в. (поздний А. А. Шахматов, Н. И. Милютенко, А. Н. Ужанков) [179].
В существующем виде «Сказание…» демонстрирует зависимость не только от повести «Об убиении…», но и от других летописных статей. Диспозиция «Анонимного сказания» заимствована из летописной статьи 980 г. «Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын – Вышеслав, после Изяслав, третий – Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки – Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть». Поскольку здесь присутствуют все атрибуты летописного рассказа, надо полагать, что этот пролог появился в результате влияния ПВЛ. Впрочем, в рассказе о распределении княжений заметна «самодеятельность» его составителя: «Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а
