Роберт Харрис - Архангел

Действовать его заставила сгущавшаяся темнота и опасение, что если он не найдет выхода, то всю ночь просидит здесь. Возле двери был выключатель, но Келсо не осмелился включить свет: охранник явно что-то заподозрил и может приехать вторично. К тому же стоявшая в доме мертвая тишина убеждала в том, что все системы жизнеобеспечения отключены и дом заброшен. Келсо попытался вспомнить рассказ Рапавы — как он шел к телефону, когда позвонил Маленков. Кажется, он вошел в дом с черного хода и, миновав караульную и кухню, попал в вестибюль.

Келсо направился в темный проход за лестницей, нащупывая путь по стене. Штукатурка была холодная и гладкая. Первая по ходу дверь была заперта. А вторая — нет: оттуда тянуло холодным воздухом, но Келсо почувствовал внизу пустоту — наверное, погреб — и поспешил закрыть дверь. За третьей голубовато заблестели металлические поверхности и пахнуло застоялым запахом еды. Четвертая дверь была в конце прохода и вела в комнату, где, как он предположил, когда-то сидела охрана Берии.

В противоположность остальному дому, из которого все было вывезено, здесь стоял простой деревянный стол, стул и старый буфет, словом, остались какие-то следы жизни. Номер «Правды» — Келсо сумел разглядеть лишь знакомое название, — кухонный нож, пепельница. Он провел рукой по столу и почувствовал крошки. Слабый свет проникал сюда сквозь пару маленьких окошек. Между ними находилась дверь. Конечно, заперта. Ключа не было. Келсо снова посмотрел на окна. Слишком узкие — не пролезть. Он набрал в легкие воздуха. Некоторые привычки наверняка интернациональны! Он провел рукой по притолоке справа от двери и обнаружил то, что искал. Ключ легко повернулся в замке.

Келсо открыл дверь, вынул ключ из замочной скважины и, подумав, что поступает правильно, снова положил его на место.

Он очутился на большом, метра два шириной, крыльце с покатым полом и сломанными перилами. Из глубины сада до него доносился грохот транспорта и натужный вой большого самолета, снижающегося перед посадкой в «Шереметьево». Дул холодный ветер, в котором чувствовался запах костра. В небе гасли последние отблески дня.

Видимо, сад забросили в то же время, что и дом. Никто многие месяцы не занимался им. Слева находилась оранжерея вычурной постройки, с железной трубой, заросшая диким виноградом. Справа — темно-зеленые заросли разросшихся кустов. Впереди высились деревья. Келсо шагнул с веранды на ковер из листьев, покрывавший лужайку. Ветер шевелил листья, приподнимал их и вдруг бросил охапку в стену дома. Расшвыривая листья, Келсо зашагал к фруктовым деревьям; подойдя ближе, он увидел, что это вишни: около ста больших старых деревьев вздымались ввысь — настоящий чеховский сад. Внезапно Келсо остановился как вкопанный. Земля под деревьями всюду была гладкая, ровная, за исключением одного места. У корней одного из деревьев, возле каменной скамьи, было темное пятно, чернее окружающих теней. Келсо сосредоточенно сдвинул брови. Неужели это ему не кажется?

Он нагнулся, опустился на колени и медленно погрузил руки в опавшие листья. Сверху они были сухие, а в глубине — мокрые и скользкие. Он раздвинул их, и сразу запахло влажной землей — черной землей матушки России.

«Не копай такую широкую яму. Это же не могила. Только придумываешь себе лишнюю работу...»

Келсо разгреб листья с площади этак в квадратный метр, и хотя было темно, тем не менее он видел достаточно, а остальное мог нащупать. Травяной покров здесь был содран и была вырыта яма. Потом ее засыпали и пытались даже заложить дерном. Но некоторые куски дерна раскрошились, а другие вылезли закрая ямы, и получилось нечто вроде разбитой грязной пилы. Видно, очень спешили, подумал Келсо, и копались тут недавно, возможно, даже сегодня. Он поднялся и сбросил мокрые листья с плаща.

«Почувствовали силу товарища Сталина, хоть он уже и в могиле?..»

Келсо слышал за высокой стеной грохот транспорта на широкой улице. Реальный мир был совсем близко — казалось, протяни руку и дотронешься. Он попытался носком ботинка снова разбросать листья по развороченной земле, взял сумку и пошел, спотыкаясь, в конец сада, туда, откуда доносились звуки жизни. Пора выбираться отсюда. Он это понимал. И был испуган. Вишневый сад тянулся почти до стены, которая вдруг возникла перед ним — бесцветная и отвесная, как периметр викторианской тюрьмы. Ему через нее не перелезть.

Вдоль стены шла гаревая дорожка. Он пошел влево. Дорожка завернула возле угла стены и повела его назад, к дому. На полпути он увидел в стене темный овал — садовую дверь, которую заметил еще с улицы. Она заросла зеленью, и Келсо пришлось отдирать ветки разросшегося куста, чтобы до нее добраться. Она была заперта, возможно, даже заржавела. Большое чугунное кольцо, служившее ручкой, не поворачивалось. Келсо щелкнул зажигалкой и поднес ее к двери. Крепкая, но рама, кажется, слабая. Келсо отступил и изо всех сил ударил в нее ногой — ничего. Еще одна попытка. Безнадежно.

Келсо вернулся на дорожку. Он находился метрах в тридцати от дома. Четко вырисовывалась нависшая крыша. Он видел на ней высокую печную трубу, к которой был прикреплен диск спутниковой антенны, слишком большой для использования в быту.

И вот когда он рассеянно смотрел на диск, в поле его зрения вдруг мелькнул свет в верхнем окне. Свет так быстро исчез, что Келсо решил: это ему почудилось, и приказал себе не волноваться, а заняться поиском какого-нибудь орудия, чтобы выбраться отсюда. Но тут свет вспыхнул снова, как луч маяка — бледный, потом яркий и снова бледный: кто-то провелмощным карманным фонарем против часовой стрелки сначала по окну, потом по темной комнате.

Значит, вернулся подозрительный охранник.

— О боже! — Губы у Келсо слиплись, и он с трудом мог произнести даже столь короткое слово. — Боже, боже, боже!

Он помчался по дорожке к оранжерее. Ветхая дверь поддалась лишь немного, так что он едва сумел протиснуться. Из-за винограда внутри было темнее, чем снаружи. Садовые столики, старая садовая корзинка, пустые лотки для рассады, глиняные горшки... ничего, ничего. Он пошел по узкому проходу, что-то задело его по лицу, потом он наткнулся на что-то большое, металлическое. Старая пузатая чугунная печка. И возле нее — груда выброшенных за ненадобностью предметов: совок, ведерко для угля, кочерга. Кочерга!

Келсо выбрался назад, на дорожку, держа свое сокровище. Подойдя к садовой калитке, он просунул кочергу между дверью и рамой, как раз над замком. Нажал — раздался треск. Кочерга вывалилась. Келсо вставил ее и снова нажал. Опять треск. Он провел кочергой вниз — рама разъехалась.