Ознакомительная версия.
— Иди прочь! — выдохнул ему в лицо Полифем. — Или я тебе ноги оторву!
Ужас помешал Гелену ясно осмыслить эти слова. В хладнокровном состоянии он обязательно сообразил бы, отчего прозвучала именно такая угроза, но сейчас был не в состоянии соображать. Не сказав больше ни слова, он выскочил за дверь. Феникс, поймав успокаивающий взгляд Андромахи, последовал за ним.
— А я никуда не пойду! — крикнула Эфра. — Я только слабая старая женщина, глупая рабыня… Чем я мешаю тебе, страшилище? Я не оставлю мою милую хозяйку, понял?
— Понял! — проговорил совсем другим, ровным и чистым голосом громадный пастух. — Ну и оставайся.
С этими словами он затворил дверь и затем, сжав двумя пальцами согнутый брус засова, выпрямил его, будто тот был сделан из хлебного мякиша, и задвинул в скобу.
Поняв, что никто уже не видит их, Андромаха вскочила на ноги. Все ее напускное спокойствие будто сдуло ветром. Она шаталась, дрожа, прижав руки к груди.
— Боги! — женщина едва не захлебнулась слезами. — Нет, это невозможно!.. Я не хочу, я не хочу сходить с ума! Это… Это…
— Это я! — произнес стоявший в дверях великан.
Рывок — толстая веревка, служившая поясом, лопнула, и весь его дикий наряд свалился с плеч, вместе с громадным уродливым горбом. Он выпрямился, срывая лохматую шапку и бороду, действительно, сделанную из той же овчины и искусно подвязанную к подбородку. Черные волнистые волосы упали на его нагие плечи — он остался в одной набедренной повязке.
— Здравствуй, Андромаха!
— Здравствуй, Ахилл, — прошептала она, не узнавая своего голоса. — Я узнала тебя… И Тарк… Ахилл, ты знаешь о моем муже? Где Гектор?
— В трех десятках стадиев отсюда, — ответил он, опуская на пол свое копье, превращенное с помощью плюща и коряги в посох пастуха. — В бухте, что за мысом. Мы пошли на обман, чтобы сперва найти мальчика. И мы найдем его.
— А… Неоптолем? — уже едва слышно произнесла женщина. — Он?..
— Он там же, — внезапно мрачнея и опуская глаза, ответил герой. — Он сильно ранен, но об этом потом, Андромаха. Я пришел не один.
Спустя самое большее полчаса свирепый Полифем вышел из покоев царицы. Вид у него был довольный, во всяком случае, его единственный глаз блестел и щурился, а рот был оскален в улыбке.
— Мудрая царица обещала, что вернет наше стадо! — рявкнул он, обращаясь к сгрудившимся внизу лестницы рабам и охранникам, на сей раз не решившимся даже близко к нему подступиться. — А я знал и всем говорил, что царица Андромаха женщина добрая и справедливая! Подумаешь, троянка! Не все же они подлецы!
— Ты полегче, верзила, мы тут тоже троянцы… — осмелился подать голос один из бывших морских разбойников, на всякий случай отступая за колонну.
— Лягушки вы болотные, ворье поганое, а не троянцы! — не замедляя шага, ответил Полифем и стремительно вышел из дворца.
Более всего охрану изумило то, что следом за ним выскочил и побежал рядом громадный пес царицы, который прежде ни за что не пошел бы с чужим человеком. Было совершенно очевидно, что Тарк не гонится за пастухом, а именно сопровождает его, и что громила не вызывает у ахиллова пса ни малейшей враждебности.
— Ну, он точно умеет колдовать! — прошептал кто-то, провожая глазами бесформенную фигуру горбуна.
Гелен все это время делал вид, что оставил комнаты Андромахи по доброй воле, не желая ссоры со сварливым селянином. Прорицатель не стал унижаться, ожидая у двери, пока его впустят назад, и прошелся по дворцу, заодно решив отыскать Паламеда, которого не видел с утра. Однако ахейца не было, и слуги сказали, что тоже его не видели.
— Сбежал, что ли? — прошипел себе под нос троянец. — Ну-ну, у него давно ум помутился от страха… Может, теперь он мне и ни к чему? Меньше хлопот. До вечера, в любом случае, все решится. Или почти все!
Когда ему сообщили, что Полифем убрался, прихватив с собой Тарка, Гелен поспешил в покои царицы. То, что гигантский пес послушно ушел с одноглазым пастухом, конечно, изумило прорицателя, однако вместе с тем известие было приятное: Тарк казался ему едва ли не опаснее Пандиона, которого удалось уничтожить, и теперь, когда рядом с Андромахой нет ни того, ни другого, она должна почувствовать себя совершенно беззащитной.
На миг Гелену стало жаль женщину, с которой он вел такую лживую и безжалостную игру. Он все равно любил ее, любил тупо и отчаянно, отлично сознавая, что никогда не получит взаимности, но надеясь получить покорность, единственное, что могло стать ему вознаграждением. Трезво оценивая все последние события, он все больше понимал безвыходность положения, в которое сам себя поставил. Бегство и вероятная смерть Неоптолема отняли у него главное оружие против самого страшного из будущих врагов — Ахилла, что до остального… Остальное было не лучше, и Гелен сознавал, что скорое появление в Эпире троянских героев станет его концом. Может быть, даже всего вероятнее, им придется принять его условия, отдать ему Андромаху, но они ни за что его не простят и, в конце концов, все равно уничтожат. Можно, конечно, прихватить все, какие есть во дворце, богатства — их не так и много, и уехать вместе с молодой женой. Но куда? Ойкумена велика, но он нигде и никому не нужен. Потом, он хотел ведь не только Андромаху — он хотел власти, хотел быть царем в Эпире. А разве теперь это возможно?
Мысль, что можно попробовать разделаться с Гектором и Ахиллом, мелькнула и исчезла — у Гелена было достаточно ума, чтобы посмеяться над такой мыслью.
В любом случае, прорицатель понимал, что и сворачивать уже некуда. Сейчас ему даже не исчезнуть незаметно, как исчез Паламед — за ним наверняка следят троянские поселенцы, его охрана и сообщники, которым он так много наобещал. Хорошо еще, что они не знают о скором приезде троянского царя и его брата. Вот было бы шуму!
При всех этих вполне разумных мыслях, Гелена не покидала какая-то безумная и озорная надежда: а что, если он все же вырвется из замкнутого круга? В любом случае, этой ночью он будет обладать Андромахой, а все остальное… А остальное пускай решится потом!
С этой мыслью он вошел в покои царицы и натолкнулся на Эфру, решительно преградившую ему дорогу.
— Ты дал царице время до вечера, вот и оставь ее в покое — сейчас еще и полдень не наступил! — завопила рабыня. — У госпожи голова разболелась от ругани этого сумасшедшего пастуха, да еще и пес убежал за ним…
Гелен был не особенно расположен слушать Эфру, однако, заглянув в комнату, понял, что лучше и правда не докучать Андромахе, по крайней мере, какое-то время. Царица сидела в кресле, опустив голову, беспомощно сложив руки на коленях. Тонкое светло-серое покрывало, спадая на плечи, полузатеняло ее лицо, и оно казалось от того особенно сумрачным.
Ознакомительная версия.
