— Низложенный монарх! Брат мой… — возмутился король из темноты.
— Вот именно. Тут тебе не Польша, удрать тебе не удастся…
— Это западня!
— Э! Валуа, знай, что король всего лишь человек, пока он еще человек.
— Это насилие, брат мой!
— Клянусь Спасителем, уж не думаешь ли ты, что мы заперли тебя, чтобы с тобой нянчиться?
— Вы злоупотребляете религией, брат мой.
— А разве религия существует? — воскликнул Горанфло.
— О! — произнес король. — Чтобы святой отшельник говорил такие слова?!
— Черт побери, я это сказал.
— Вы погубите свою душу.
— А разве можно погубить душу?
— Вы говорите, как безбожник, брат мой.
— Ладно, без глупостей! Ты готов, Валуа?
— Готов к чему?
— К тому, чтобы отречься от короны. Мне поручили предложить тебе это; я предлагаю.
— Но вы совершаете смертный грех.
— Э, — произнес Горанфло с циничной улыбкой, — я имею право отпускать грехи и заранее даю себе отпущение. Ну ладно, отрекайся, брат Валуа.
— От чего?
— От французского трона.
— Лучше смерть!
— Ну что ж, тогда ты умрешь… Ага! Вот и приор. Он возвращается… решайся.
— У меня есть гвардия, друзья. Я буду защищаться.
— Возможно, но сначала тебя убьют.
— Дай мне, по крайней мере, подумать минуту.
— Ни минуты, ни секунды.
— Вы слишком усердствуете, брат мой, — сказал приор, входя в келью.
И он сделал королю знак рукой, который говорил: “Государь, ваша просьба удовлетворена”.
После чего приор снова вышел за дверь.
Генрих глубоко задумался.
— Что ж, — сказал он, — принесем эту жертву.
Генриху дали десять минут на размышление. В окошечко в дверях кельи постучали.
— Готово, — сказал Горанфло, — он согласен.
Из коридора до короля донесся шепот, выражавший радость и удивление.
— Прочтите ему акт, — сказал голос. Звук его заставил короля вздрогнуть и даже бросить взгляд на решетку, которой было заделано дверное окошечко.
Рука какого-то монаха протянула Горанфло через прутья свернутый трубкой пергамент.
Горанфло с большим трудом прочитал этот акт королю; страдания того были так велики, что он закрыл лицо руками.
— А если я откажусь подписать? — воскликнул король.
— В таком случае вы себя погубите дважды, — откликнулся голос герцога де Гиза, приглушенный капюшоном. — Считайте, что вы уже мертвы для мира, и не вынуждайте подданных проливать кровь человека, который был их королем.
— Вам не заставить меня, — сказал Генрих.
— Я предвидел это, — шепнул герцог сестре. Лоб ее был нахмурен, а в глазах читался страшный замысел.
— Ступайте, брат, — добавил он, обращаясь к Майену, — пусть все вооружатся и будут готовы!
— К чему? — спросил жалобно король.
— Ко всему, — ответил Жозеф Фулон.
Король пришел в еще большее отчаяние.
— Проклятье! — воскликнул Горанфло. — Я ненавидел тебя, Валуа, но теперь я тебя презираю. Давай подписывай, иначе я убью тебя своими собственными руками.
— Погодите, — сказал король, — погодите, пока я вверю себя воле Всевышнего и он ниспошлет мне смирение.
— Он опять собирается думать! — возмутился Горанфло.
— Оставьте его в покое до полуночи, — сказал кардинал.
— Благодарю, милосердный христианин! — воскликнул исполненный отчаяния король… — Бог воздаст тебе!
— А у него действительно размягчение мозга, — сказал герцог де Гиз. — Мы оказываем Франции услугу, свергая его с трона.
— Все равно, — заметила герцогиня, — каким бы он ни был слабоумным, я буду иметь удовольствие его постричь.
Во время этого диалога Горанфло, скрестив на груди руки, осыпал Генриха самыми грубыми ругательствами и перечислял все его прегрешения.
Внезапно за стенами монастыря раздался глухой шум.
— Тише! — послышался голос герцога де Гиза.
Воцарилась глубочайшая тишина. Вскоре они поняли, что это гудят двери аббатства под чьими-то сильными и равномерными ударами.
Прибежал Майен со всей быстротой, какую допускала его толщина.
— Братья, — сказал он, — у главного входа отряд вооруженных людей.
— Это за ним, — сказала герцогиня.
— Тем более ему надо поторопиться с подписью, — заметил кардинал.
— Подписывай, Валуа, подписывай! — закричал громовым голосом Горанфло.
— Вы дали мне срок до полуночи, — сказал король.
— А ты уже и обрадовался, рассчитываешь на помощь!
— Конечно, у меня еще есть возможность…
— …умереть, если вы сию же минуту не подпишете, — прозвучал повелительный и резкий голос герцогини.
Горанфло схватил короля за руку и протянул ему перо.
Шум на улице усилился.
— Еще один отряд, — сказал прибежавший монах. — Они окружают паперть и обходят слева…
— Скорей, — нетерпеливо вскричали Майен и герцогиня.
Король обмакнул перо в чернила.
— Швейцарцы! — явился с сообщением Жозеф Фулон. — Они занимают кладбище справа. Аббатство полностью окружено.
— Ну что же, мы будем обороняться, — ответил решительно герцог Майенский. — Ни одна крепость не сдается на милость победителя, имея такого заложника.
— Подписал! — взвыл Горанфло, вырывая лист из рук Генриха. Генрих, сраженный, закрыл лицо капюшоном, а поверх него — руками.
— Значит, ты — король, — сказал кардинал герцогу. — Забери поскорее этот драгоценный пергамент.
Король, в порыве горя, опрокинул единственную маленькую лампу, освещавшую эту сцену, но пергамент был уже в руках у герцога де Гиза.
— Что делать? Что делать? — спросил прибежавший со всех ног монах, под рясой которого угадывался самый настоящий дворянин в самом полном вооружении. — Явился Крийон с французской гвардией и вот-вот высадит двери. Прислушайтесь!..
— Именем короля! — донесся мощный голос Крийона.
— Чего там! Нет больше короля, — ответил Горанфло через окно кельи.
— Какой разбойник это сказал? — откликнулся Крийон.
— Я! Я! Я! — выкрикнул из темноты Горанфло с самой вызывающей надменностью.
— Попытайтесь разглядеть этого дурня и всадите ему парочку пуль в брюхо, — приказал Крийон.
А Горанфло, видя, что гвардейцы взяли мушкеты наизготовку, немедленно нырнул обратно в келью и плюхнулся на свой мощный зад посреди нее.
— Ломайте двери, господин Крийон, — приказал среди всеобщей тишины голос, от которого встали дыбом волосы у настоящих и мнимых монахов, находившихся в коридоре.
Тот, кому принадлежал этот голос, отделившись от остальных, подошел к ступеням аббатства.
