— В Сорбон? Ты не ошибся, Гассан?
Негр решительно замотал головой.
— Нет, господин, не ошибся.
— И когда же это случилось? — спросил Марсель с нарастающей тревогой.
— Час тому назад.
Решение созрело мгновенно. Марсель, не задавая больше никаких вопросов, распорядился:
— Вели сейчас же оседлать двух лошадей — для меня и для себя. Мы едем в Сорбон.
Негр быстро вышел из комнаты.
«Что ж, видимо, развязка близится, — подумал Марсель. — Ты сам напоминаешь мне о моем долге мести. Ты преследуешь своей черной ненавистью мою мать даже сейчас, когда она еле жива. Ты добиваешься ее смерти во что бы то ни стало. Ну что же, жребий брошен! Горе тебе! Чаша твоих мерзостей переполнилась! Твой час пробил!»
Негр поспешно вошел в комнату сказать, что лошади готовы, и с тревогой напомнил:
— Карета герцога ехала очень быстро. Надо очень поспешить, чтобы догнать ее.
Марсель мгновение помедлил и, пристально взглянув на Гассана, сурово промолвил:
— Только еще одно я скажу тебе, Гассан, прежде чем мы пустимся в путь. Если ты по чьему‑то поручению заманиваешь меня в засаду, то ты погибнешь первым. Это я тебе обещаю. Ты дважды обязан мне жизнью. В первый раз, когда я вырвал тебя из рук твоих мучителей, во второй раз, когда я простил тебе попытку убить меня. В третий раз…
— Гассан скорее сам лишит себя жизни, чем предаст своего господина, — сверкнув белками, твердо заявил негр. — Убейте Гассана, как бешеную собаку, если вам только покажется, что он хочет изменить вам!
Марсель снова пристально взглянул на него и молча направился к выходу.
Негр подвел ему лошадь. Марсель вскочил в седло. Гассан тут же уселся на вторую лошадь, и они по кратчайшей дороге во весь опор поскакали в Сорбон. Через несколько часов бешеной скачки они были в Сорбоне.
Томимый зловещим предчувствием, Марсель спрыгнул с лошади и, бросив поводья Гассану, стремительно бросился ко входу во дворец. Негр тоже соскочил с седла и, привязав лошадей к перилам крыльца, последовал за своим господином, который уже взбежал по ступеням.
Марсель почти бежал по коридору к знакомой комнате. Когда он был уже рядом, дверь распахнулась, и появился Бофор. Он замер как вкопанный, сверля Марселя бешеным взглядом, потом сдавленным от ненависти голосом провозгласил:
— А вот и ты, проклятое отродье! — И он взмахнул шпагой. — Значит, я ошибался, полагая, что ты отправился на тот свет! Ну ничего, сейчас мы эту ошибку исправим!
Марсель схватился за шпагу, но герцог не стал ждать, пока он вытащит ее. Марсель через мгновенье наверняка пал бы от страшного удара, направленного ему прямо в сердце, если бы не метнувшийся черной тенью Гассан Он успел перехватить руку герцога и отвести ее.
Взбешенный Бофор, не глядя, вонзил шпагу в Гассана. Она глубоко вошла в бедро Гассана. Негр, вскрикнув, повалился на каменные плиты пола. Марсель же, успевший в эти мгновения выхватить свою шпагу, описал клинком сверкающий круг над головой и крикнул герцогу:
— Защищайся, негодяй!
Герцог с дьявольской ухмылкой выдернул шпагу из тела корчившегося на полу Гассана и ринулся на Марселя.
Клинки, скрестившись, зазвенели.
Тем временем Серафи пришла в себя. Услышав звон шпаг, она собрала последние силы и, поддерживаемая Адриенной и Манон, поднялась с постели.
Марсель, искусными приемами парируя удары герцога, уже прогнал своего разъяренного противника до самого конца коридора. И в это мгновение на пороге комнаты старой кастелянши показалась белая фигура Серафи.
— Остановитесь! — слабо вскрикнула она. — Отпусти его, Марсель! Анатоль все равно не уйдет от своей судьбы!
Марсель повиновался — воля матери была для него священна. Он отвел шпагу в сторону и, герцог, воспользовавшись этим, сделал шаг назад и исчез за поворотом коридора.
Марсель бросился к матери и помог ей вернуться в спальню. Измученная всеми этими странными и страшными происшествиями, она обессиленно опустилась на подушки.
Марсель, оставив больную под присмотром Манон и Адриенны, вернулся в коридор, чтобы узнать, что случилось с Гассаном.
Негр неподвижно вытянулся на каменном полу. Он не мог пошевелиться — при малейшем движении боль в ране становилась нестерпимой. Однако он не стонал и не жаловался.
Перетащить раненого в более удобное место одному человеку оказалось не под силу. Марсель, поняв это, растерянно оглянулся. К счастью, как раз в эту минуту во дворец возвратился лесничий Бертрам с помощниками.
Марсель громко позвал их и велел осторожно перенести раненого в отдельную комнату, перевязать рану и хорошо присматривать за ним. Возвращаться в Версаль было слишком поздно, но Марсель даже и не подумал об этом, решив остаться возле матери еще хотя бы день и ночь, чтобы убедиться, что ей станет лучше.
Посрамленный герцог, очевидно, умчался обратно в Версаль. Так, во всяком случае, решил Марсель.
Когда ночь окончательно вступила в свои права, и больная задремала, ровно и глубоко дыша, Марсель отправился в одну из свободных комнат, расположенную неподалеку. Он хотел на всякий случай остаться поблизости. «Хотя, собственно, с бегством герцога исчезла и опасность», — с некоторой беспечностью подумал он.
Но Адриенна на этот счет не обольщалась. Она слишком хорошо знала безмерную мстительность герцога и не верила, что он мог так легко отказаться от исполнения своего бесчеловечного замысла. Адриенна очень беспокоилась, хоть и старалась не показать вида.
Когда Серафи уснула и Марсель ушел в свою комнату, Адриенна, оставив у изголовья больной старушку Манон, потихоньку вышла из комнаты. Ее мучило предчувствие близкого несчастья. Она осторожно прошла по коридору и вышла в просторный холл. Тут тоже было темно и тихо. Но непреодолимый страх не оставлял Адриенну. Она хотела было вернуться, но какой‑то странный звук привлек ее внимание.
Парадные двери были, по обыкновению, неплотно притворены. Она неслышно прокралась к ним и напряженно прислушалась. Да, слух ее не обманывал — по двору кто‑то шел.
Кто же это может быть? И что он ищет в такую пору у входа во дворец?
Движимая все тем же предчувствием, Адриенна осторожно потянула тяжелую створку парадной двери и выглянула в щелку. По двору шел какой‑то человек, но в темноте Адриенна не могла разглядеть, кто это. И едва она решилась окликнуть его, как слова замерли у нее на губах.
Неизвестный, который приближался к входу, походил на безумного — она расслышала какое‑то бессвязное бормотание, потом вдруг в темноте сверкнул клинок шпаги.
Да это же герцог! И он возвращался, чтобы, пользуясь беспечностью успокоившихся обитателей дворца, убить Марселя и увезти Серафи!
