– Вскоре у нас будет изображение десяти дев, которые оживут на наших стенах, – нараспев говорил голос.
Оживут, подумала я. Что имелось в виду? Может быть, они хотели представить живые картины наподобие тех, что показывали в честь принцессы Екатерины, или мистерии, которые гильдии разыгрывают каждое Рождество. Контуры дев никогда не оживут без маэстро Фиренце. Я уже подняла руку постучать в дверь, когда услышала слова:
– А сейчас мы послушаем нашего брата Кристофера, который пригласил нам этого художника.
Да, следующий голос принадлежал ему.
– Давайте осознаем, что пять неразумных дев ближе к жизни, чем пять мудрых. Женщины, замужние или нет, были слабы и глупы с того дня, когда Ева склонила Адама к греху, поверив Сатане. И так стало с тех пор, что женщины, хотя и сотворены из Адамова ребра, имеют склонность к греху и соблазну и отчаянно нуждаются в том, чтобы ими руководили и их направляли и Господь, и муж.
Я опустила руку и выпрямилась. Конечно, он говорил о доктрине Святой Церкви, но его слова задели меня. Я справлялась с делами в лавке совсем одна несколько месяцев после смерти Уилла и до приезда Джила. Это я наняла Джила, это я принимаю все важные решения. Я воспитываю сына без мужа, хотя Джил и Мод, конечно, помогают мне. Я умею делать резьбу на свечах и могу создавать красивые статуи. Но, конечно, я глупая – полюбить Ника, человека выше себя по положению. Безусловно, глупая – собираться выйти замуж за Кристофера Гейджа, доверять ему, как бы отчаянно я ни нуждалась в его поддержке сейчас, в этом расследовании убийства. Больше у меня не было сил слушать, сил ждать. Я нуждалась в немедленной помощи.
Сознавая, что выгляжу как пугало, но решив, если будет нужно, противостоять этим людям, я постучала в приоткрытую дверь и крикнула:
– Меня зовут Верайна Весткотт. Какой-то человек преследовал меня в крипте, после того как я принесла вам свечи. Мне удалось спрятаться от него, но художник Фиренце лежит мертвый здесь за дверью.
Глава девятая
Началась суматоха. Все лица, в том числе и Кристофера, обратились к двери. Его напугал мой вид, но он обнял меня и держал в объятиях, даже когда остальные со своими лампами перешли из часовни в крипту. Ослепленная светом, я показала, где лежит тело.
После этого время сделалось таким же бесконечным, как до того была темнота в крипте. Мне задавали вопросы члены гильдии, затем констебль, затем главный шериф Сити, затем коронер – все, кто входил в крипту через часовню, чтобы осмотреть тело. Я надеялась, что мой рассказ звучит осмысленно, хотя кое-что мне пришлось утаить, чтобы не упоминать имени королевы. Вывод стражей порядка, который я случайно услышала, состоял в том, что итальянский художник упал и сломал шею или был убит неизвестным. Большинство англичан, во всяком случае, полагает, что ни итальянцам, ни художникам не стоит доверять.
Ну, и общее мнение относительно глупости женщин, подумала я. Все это не новость. Поверили ли они в то, что я рассказала им, по крайней мере, настолько, чтобы начать разыскивать этого человека и расспросить тех, кто был наверху, в соборе, и мог его видеть?
Хотя Кристофер в этот день оберегал меня, я поняла теперь, что никогда не выйду за него. Что же касается Ника, человека, который расстался со мной, не попрощавшись, – и это после поцелуя и после его слов в день турнира, – то я дала зарок избегать мужчин! Да, это будет разумно.
Несколько членов гильдии сказали, что оплатят похороны Фиренце, а я пообещала дать пропитанный воском саван и вотивные свечи. В конце концов, тело унесли. Я оплакала гибель художника, прислонившись к стене, на которой была его последняя работа – мудрые девы со своими светильниками.
* * *
Кристофер, Джил, даже Мод не отпускали меня в этот вечер, пока я окончательно не выбилась из сил. Тогда Мод проводила меня наверх, в спальню. Но я настояла на том, чтобы сказать Артуру «спокойной ночи», села у его постели успокоить его, но никак не могла успокоиться сама. Снова и снова, когда я пыталась заснуть, черный человек приближался из глубины снов и шепотом обращался ко мне. Наконец я вернулась в комнату Артура и легла поперек постели, в его ногах, прислушиваясь к его дыханию, желая ему безопасности и спокойного сна. Я не сумела спасти от смерти своего дорогого Эдмунда, но теперь поклялась, что с Артуром не случится ничего дурного.
Кристофер отреагировал так, как я и боялась: он утверждал, что все происшедшее доказывает, как я нуждаюсь в его защите и опеке. Сказал, что ему пришлось пустить в ход все свое влияние, чтобы избавить меня от дальнейших допросов. Но в голове у меня продолжали крутиться мысли: у таинственного человека была шпага и, возможно, кинжал, значит, если он убил Фиренце, то проткнул его шпагой или перерезал ему горло? Но я слышала, как коронер говорил, что на теле нет ни капли крови, а шея сломана. Сломана? Несчастный случай? Просто упал? Нет, больше похоже на убийство. Я готова поручиться, что если бы Роберто Фиренце не был тем, кого лондонцы называют иноземцем, или чужаком, они бы повнимательнее поискали убийцу, пока какой-нибудь представитель властей не велел бы им это прекратить. И я твердо знала, что по своей воле нескоро появлюсь в Сити, да и на кладбище, и в часовнях или криптах.
В эту зимнюю пору я сделалась добровольной узницей в собственном доме и в лавке. Словно меня заперли за какое-то злое дело, но я занималась только своей работой и своей семьей.
И теперь я знала наверняка еще одну вещь. Как только придет срок или если Кристофер спросит меня раньше, я скажу, что не выйду за него замуж. У нас с Уиллом был хороший брак, но вряд ли его было можно назвать союзом сердец. Ник Саттон привел в волнение мое в данный момент одинокое тело – только и всего, говорила я себе. Ручаюсь, мужчинам вообще нельзя доверять. Помимо всего прочего, у Адама в райском саду был выбор, брать или не брать яблоко, но посмотрите, кто считается виновным! Тем не менее, дела я предпочитала вести с мужчинами.
* * *
Как скоро мое решение не иметь ничего общего с мужчинами подверглось проверке! На следующий день я уже собиралась закрывать лавку, а сын помогал мне, потому что, так или иначе, я теперь старалась не оставаться одна. К своему удивлению, я увидела, как Ник Саттон спешивается ровно в том месте, где в первый день нашего знакомства около двух месяцев назад. Но на этот раз он был один.
Я застыла на месте с поднятой рукой – я собиралась поставить свечу на верхнюю полку на витрине, чтобы ее было получше видно. Я быстро опустила руку, чтобы это не выглядело приветственным жестом или приглашаем его войти, и, отступив к прилавку, оперлась о него.
Я лихорадочно думала, и мысли возвращались к одному и тому же. Я не сообщала во дворец о смерти Фиренце. Я слышала, что двор должен скоро отправиться в Виндзор на Двенадцать дней Рождества [32]. Завтра утром принц Уэльский и принцесса Екатерина грандиозной процессией отбывали в замок Ладлоу в Уэльсе. Но Ник – почему он здесь? Почему именно сейчас?
– Мама, этот человек не плохой? – спросил Артур, потянув меня за рукав.
– Нет, это давний друг, я познакомилась с ним, когда резала свечи во дворце, он иногда отвозил меня туда.
Мы стояли рядом, лицом к двери, глядя, как в облаке холодного воздуха появляется Ник. Начался снегопад, и широкие плечи Ника под черным плащом, и его шляпа были осыпаны снегом. Он улыбнулся, не сводя с нас взгляда своих серых глаз.
– Молодец, – произнес он, снимая перчатки и стаскивая с плеча висевшую на ремне кожаную сумку. – Когда-нибудь ты станешь выше матери, Артур, но мне нравится, что ты уже сейчас помогаешь ей и защищаешь ее.
Меня тронуло, что Ник запомнил имя Артура, но, если подумать, в честь кого он был назван, в этом не было ничего удивительного. Не ответив Нику улыбкой, я сделала неглубокий реверанс, а Артур поклонился, как его учили встречать старших, когда те заходят в лавку. Даже после всего пережитого я чувствовала, что краснею, увидев Ника, услышав звук его голоса и его добрые слова. Я произнесла подобающее случаю приветствие. Ник ответил, как полагается, и мальчик просто растаял в его присутствии – да и я тоже, хотя мне-то следовало бы соображать лучше.
