— Мне ничего не известно об этой рукописи.
— И я бы предпочел, чтобы вам никогда не пришлось о ней слышать, но что же делать? Чем сильнее яд, тем крепче должно быть противоядие.
— Какое пространное вступление! Подумаешь, речь идет по крайней мере о чьем-нибудь смертном приговоре.
— Как знать? Присядьте, пожалуйста, вы дрожите, кажется? Вероятно, вам нездоровится, лихорадка? — шутил Сирано, пододвигая ему стул.
— Благодарю вас! — сухо проговорил граф, отталкивая стул.
— Как угодно. Теперь, будьте добры, выслушайте мой рассказец: он, как мне кажется, совершенно изменит ход ваших мыслей.
Роланд с нетерпением пожал плечами.
— Итак, я начинаю, граф. Раймонд де Лембра, ваш отец, — на этом слове Бержерак сделал особое ударение, — чрезвычайно заботился о блеске своего рода и страшно беспокоился о продлении имени своих славных предков, — весьма понятное честолюбие! Между тем за все время десятилетнего супружества желанный наследник не являлся. Знаменитые доктора, приглашенные в Фужероль, заявили, что графиня де Лембра никогда не будет матерью. Надо было решиться; род Лембра мог прекратиться совсем. Кажется, мой рассказ начинает вас интересовать, не правда ли?
— Продолжайте! — коротко ответил Роланд.
— Да, род Лембра мог прекратиться; все соседи соболезновали по поводу такого несчастья, как вдруг, ко всеобщему удивлению, граф заявил, что его жена находится в приятном ожидании потомка. Несколько месяцев спустя в замке торжественно было отпраздновано крещение здорового пухлого мальчика. Быть может, вас интересует, откуда взялся этот мальчуган, которому судьба предназначила все почести и богатства этого знатного рода? Он явился во дворец из жалкой хижины графского подданного Жака Корнье, занимавшегося стрижкой овец.
— Бессмысленная сказка! — фыркнул Роланд.
— Нет, это далеко не сказка, а самая сущая правда, описанная рукой вашего отца и скрепленная его подписью. Да, граф де Лембра поступился своей гордостью и решил пересилить судьбу. Он сказал себе: «Имя моего рода еще долго будет блистать своим величием, и у меня будет сын вопреки желанию Бога и наперекор судьбе». Для этой цели он купил ребенка, а родителей отправил в Италию, где они и умерли. Граф всеми силами своей гордой души старался забыть о том, что в жилах его названого сына текла кровь не графов де Лембра, а кровь обыкновенного поселянина, стригуна овец. И этот ребенок был граф Роланд де Лембра, то есть вы.
— Это клевета, вымысел, вы оскорбляете память моего отца! — гневно крикнул Роланд.
— Я вполне понимаю ваше волнение: подобную новость трудно выслушать спокойно, — хладнокровно проговорил Сирано. — Звания графа и стригуна овец чрезвычайно не походят друг на друга, по я продолжаю. Пять лет спустя после появления ложного первенца графиня де Лембра, вопреки предсказаниям докторов, действительно забеременела и произвела на свет настоящего первенца, Людовика де Лембра, иначе говоря, Мануэля. Представьте себе теперь затруднение графа, его угрызения совести, упреки, досаду. Но глупость была сделана, надо было терпеть. Дети росли, а граф со временем думал исправить свою ошибку. Продолжение вам известно: Людовик был украден Бен-Жоелем-отцом, а граф сначала пришел в отчаяние, потом немного успокоился, довольный, что вы продлите славный род графов де Лембра. Но так как Людовик все-таки мог отыскаться, то граф на всякий случай написал свою исповедь, которую я только что рассказал вам, и дал мне ее на хранение. Там же, между прочим, указана и его последняя воля.
Роланд с нескрываемым недоумением и любопытством смотрел на рассказчика.
— Не беспокойтесь, в этом документе после подробных указаний о вашем происхождении говорится о том, что вы, в случае появления Людовика, лишаетесь лишь половины своего состояния: граф был очень справедлив и не захотел лишать вас того положения, в которое сам же поставил; он не хотел, чтобы вы отвечали за подлог, в котором были совершенно неповинны.
— О, вы дьявольски играете моей доверчивостью! Нет, это невероятно, отец не мог этого сделать, притом безумно было бы предполагать, что он оставил письменное доказательство своего обмана.
— Даю вам честное слово, что эта рукопись существует.
— Покажите.
— К сожалению, в настоящую минуту ее нет у меня. Сомневаясь в своей безопасности, я ее отдал в верные руки. В случае моей смерти этот человек будет знать, как распорядиться драгоценным документом.
Эти слова, хоть на минуту отдалившие опасность, которой так боялся Роланд, наполнили его душу приятной надеждой.
— Что же вы думаете теперь делать? — спросил он уже с прежним хладнокровием.
— Ничего, если вы признаете права Мануэля; если же вы будете настаивать на своем решении лишить его этих прав, тогда я отправляюсь за завещанием графа де Лембра и предъявлю его куда следует.
— Послушайте, Сирано, ваше остроумие равняется вашей храбрости, и вы, приписывая мне это воображаемое предательство, сострили очень мило. И, если хотите, я дам вам удовлетворение за мое дерзкое недоверие.
Только уж при всем желании я не мог бы поверить вашей сказке про исповедь моего отца.
— Вы не верите?
— Да, не верю этому, так как если бы это была правда, а не вымысел, родившийся в вашей поэтической голове, то вы не пощадили бы меня, а там же, при моих гостях, объявили бы о моем позорном происхождении и таким образом спасли Мануэля от тюрьмы.
— Я в силу необходимости допустил арест Мануэля.
— По какой необходимости? Не понимаю!
— Это было неизбежно для его безопасности.
— Что вы хотите этим сказать?
— Хочу сказать, что я раскусил вас, граф Роланд. Оставить Мануэля на свободе, в то время как я сам должен был бы уехать за завещанием графа, — это ^означало бы обречь его на смерть. Его заключение в тюрьму лишает вас соблазна, а также и лишних укоров совести, но главное — обеспечивает безопасность Мануэля.
— Неужели вы считаете меня способным на убийство?
— После того, что я уже видел, я считаю вас на все способным, — просто ответил Сирано.
— Вы кровью смоете это оскорбление! — крикнул Роланд, краснея.
— Ну, я не имею ни малейшего желания драться с вами, притом у меня есть теперь дело поважнее. Мои слова не должны вас оскорблять: они сама правда. Да, наконец, что там говорить: ведь я убил бы вас, а это слишком рано!
Роланд с досадой стукнул кулаком, хладнокровие Бержерака приводило его в бешенство.
— Хорошо, поезжайте куда хотите, я не боюсь вас и сумею отпарировать все ваши удары.
