после девяти лет правления оставив трон в Константинополе своему племяннику и приемному сыну Юстиниану. Передача власти прошла гладко, поскольку Юстин какое-то время назад назначил Юстиниана соправителем, и тот успел приобрести некоторую известность. Он рассылал в восточные провинции судебные приказы (рескрипты) для усмирения беспорядков в охваченных мятежами городах, закладывал церкви в Иерусалиме и спонсировал восстановительные работы и гуманитарную помощь для сирийского города Антиохии, разрушенного крупным землетрясением весной 526 г. До этого Юстиниан занимал высокий пост консула и прославился как устроитель пышных городских игр. Еще до того, как Юстиниан облачился в императорский пурпур, многие считали его настоящим правителем империи. После 527 г. он официально стал им.
Юстиниан вступил на престол в возрасте за сорок лет. На знаменитой золотой мозаике над главным алтарем в базилике Сан-Витале в Равенне мы видим его портрет: круглолицый румяный мужчина, кареглазый, с тяжелыми веками и поджатыми губами, с волосами, остриженными выше ушей и убранными жемчугом. Примерно так же его описывает греческий летописец Иоанн Малала из Антиохии: по его словам, Юстиниан родился в Бедериане (сегодня в Северной Македонии) и был красив, хотя не слишком высокого роста, и имел залысины. Юстиниан говорил на латыни, происходил из того же незнатного балканского рода, что и его дядя, и придерживался халкидонской разновидности христианства (империю в те времена сотрясали религиозные споры между халкидонитами и миафизитами, или монофизитами [156], и от императоров ожидали энергичной поддержки одного из соперничающих лагерей). Малала считал Юстиниана «исполненным христианского великодушия» [157] [158], но во времена его правления, длившегося почти сорок лет, многие думали иначе.
Одним из самых сладкоречивых приближенных императора – и позднее одним из самых яростных его хулителей – был летописец Прокопий Кесарийский. Он много лет занимал важные посты в имперской администрации и написал несколько лестных отчетов об успехах Юстиниана в военном деле и управлении государством, щедро приправляя хронологическое изложение событий беззастенчивой пропагандой. Однако со временем Прокопий возненавидел своего господина. В 550-х гг. из-под его пера вышел блестящий памфлет под названием «Тайная история», в котором он наглядно продемонстрировал, что нет злее врага, чем бывший друг. Так, он с насмешкой отмечал, что пухлые щеки Юстиниана не столько наводят на мысль о природном добродушии, сколько напоминают статую Домициана, отлитую из бронзы по образу и подобию этого тирана I в. после того, как его растерзали подданные. Это сравнение, будучи гнусным, дискредитировало Юстиниана в политическом смысле. Далее Прокопий сообщает, что Юстиниан был «полон иронии и притворства, лжив, скрытен и двуличен… Друзьям он был неверен, неумолим к врагам, всегда жаждал крови и денег, очень любил ссоры и всякие перемены; на зло он был очень податлив, к добру его нельзя было склонить никакими советами; он был скор на придумыванье и выполнение преступлений, а о чем-либо хорошем даже просто слушать считал для себя горьким и обидным». Казалось, продолжал Прокопий, «природа собрала от всех людей все низкие качества и сложила их в душе этого человека» [159].
Весьма бодрящая зарисовка, но она меркнет по сравнению с тем, какую клевету Прокопий изливал на жену Юстиниана, императрицу Феодору. Она, как и Юстиниан, прошла долгий путь по ступеням общества, прежде чем достигла императорского дворца. Ее отец дрессировал медведей в цирке, а мать была актрисой. С ранней юности Феодора зарабатывала на жизнь ремеслом цирковой артистки, а если верить ее недоброжелателям, то и гораздо худшим ремеслом. На мозаике из Сан-Витале она изображена напротив мужа, изящная и стройная, с фарфоровым личиком, маленьким ртом и темными глазами, безмятежно глядящими из-под роскошного, усыпанного драгоценными камнями головного убора. Малала отзывается о ней как о добродетельной и благочестивой женщине [160]. Однако Прокопий с упоением повторяет слухи, что Феодора когда-то была малолетней проституткой и «предавалась любострастию на мужской лад с негодяями, одержимыми дьявольскими страстями», а когда подросла и созрела, тотчас стала «гетерой самого низкого пошиба», бесстыдно отпускала самые грязные шутки и продавала свое тело толпам мужчин, искусно танцевала непристойные танцы (во время одного такого представления дрессированные гуси вытаскивали зерна ячменя из-под узкой полоски ткани, прикрывающей ее интимные места) и, наконец, стала куртизанкой, ублажавшей развратных имперских чиновников. Там ее и подобрал Юстиниан [161].
Часть этих сплетен была обусловлена женоненавистничеством, часть – досадой, вызванной тем, что Феодора предпочитала учение миафизитской секты, а все остальное проистекало из личной ненависти. Юстиниану действительно пришлось изменить законы империи, чтобы жениться на Феодоре, поскольку она была низкого социального происхождения. Но, с наслаждением пересказывая грязные сплетни, Прокопий ни разу не упоминает о том, что Феодора всю жизнь играла важную роль в управлении империей и, в частности, помогала Юстиниану сохранять равновесие между богословскими фракциями, которые вели духовную (а иногда и вполне физическую) борьбу на просторах его империи. Как любой талантливый бульварный журналист наших дней, Прокопий знал, что секс, злословие и насмешки всегда найдут заинтересованную аудиторию и многим людям не так важно узнать правду, как потешить собственную похоть. Жизнь и дела такой знаменитой пары, как Юстиниан и Феодора, были слишком соблазнительны, чтобы оставить их без внимания [162].
Летом 527 г., когда Юстиниан и Феодора пришли к власти, перед империей стояло множество проблем. Хотя Константинополь благополучно пережил поглотивший Запад варварский кризис, сумев выстоять перед нападениями гуннов и готов, а империя сохраняла относительную финансовую стабильность, в первые десять лет правления Юстиниану пришлось вести масштабную войну на два фронта, подавлять внутреннее восстание, из-за которого он едва не лишился трона, и организовывать в столице масштабные восстановительные работы. Самой неотложной задачей после вступления на престол Юстиниан считал правовую реформу. Он был увлеченным законотворцем. Пожалуй, наиболее полно его отношение к правлению выражает максима, взятая из одного его юридического текста: «Величие империи должно быть не только прославлено силой оружия, но и вооружено законами, чтобы надлежащим образом управлять как в мирные времена, так и во время войны» [163]. В представлении Юстиниана юридическая упорядоченность шла рука об руку с праведностью и божественной санкцией его правления. По этой причине в первые полгода царствования Юстиниан приказал провести реформу и кодификацию всего свода римских законов [164].
Во главе комиссии, назначенной Юстинианом для выполнения этой колоссальной задачи, встал молодой и энергичный греческий юрист по имени Трибониан. Под его началом трудились выдающиеся знатоки законов из Константинополя. Общими усилиями они изучили миллионы записей, составлявших свод основных законов империи, – все законодательные акты, изданные прежними императорами, вплоть до Октавиана Августа. Всего за двадцать месяцев с начала правления Юстиниана комиссия систематизировала, отредактировала и скомпилировала имеющиеся
