— А теперь хотелось бы видеть штандарты, — промолвил Верика.
— Подать штандарты! — гаркнул Макрон и мгновенно сообразил, как глупо будет выглядеть царь, получив от Тинкоммия оба штандарта и тут же вернув ему один из них.
Тинкоммий, словно бы прочитав его мысли, направился со своей ношей не к царю, а к Макрону и, освободившись от груза, отступил в сторону, после чего старший центурион, облегченно вздохнув, с надлежащей почтительностью передал Верике увенчанное головой вепря древко. Царь атребатов с некоторой натугой потряс им над головой, подвигнув своих подданных к еще более громким приветственным крикам. Когда ликование стихло, Тинкоммий вышел вперед и склонил голову перед своим родственником и монархом. Воцарилось выжидающее молчание. Потом царь торжественно вручил штандарт своему племяннику и, взяв Тинкоммия за плечи, любовно расцеловал его в обе щеки. Крепко зажав в обеих руках длинный шест, Тинкоммий повернулся и строевым шагом направился к своему месту впереди замерших в восхищении Вепрей.
Затем Макрон передал царю штандарт с головой волка, а Катон выкрикнул:
— Бедриак!
После мгновенного замешательства воин, стоявший позади Бедриака, легонько ткнул того в спину, и удивленный охотник, очень стараясь шагать как учили, двинулся к Верике. Получая из царских рук штандарт, он невольно обнажил неровные зубы в широкой ухмылке, а когда снова обернулся к товарищам, то импульсивно вскинул древко над головой и легко помахал им. Строй атребатов восторженно взревел, и Бедриак, чуть ли не пританцовывая, вернулся к своей когорте.
— Ты уверен, что не ошибся в выборе? — проворчал Макрон.
— Я уже говорил, что, по крайней мере получив эту штуковину, паренек будет меньше путаться под ногами. Кроме того, очень похоже, что отобрать ее у него можно теперь только с жизнью.
— Ты прав.
И тут Катон вдруг заметил заляпанного грязью атребата, проталкивавшегося сквозь свиту к царю. Добравшись до Верики, он подался вперед и, поскольку ликование еще не стихло, приник губами к царскому уху. Верика слушал внимательно, а когда доклад закончился, жестом отослал прочь лазутчика и повернулся к обоим центурионам. Его глаза блестели от возбуждения.
— Похоже, мы сможем оценить отвагу моих воинов скорей, чем нам думалось.
Макрон догадался о характере сообщения и тоже не смог скрыть волнения.
— Дуротриги?!
— Разведчик их обнаружил на юге, — кивнул Верика, — в дневном переходе от нас. Они, судя по всему, собираются напасть на следующий ваш обоз.
— Ну уж это как пить дать.
Перспектива скорого столкновения вмиг отменила всю церемонность.
— Сколько их там?
— Мой человек говорит, не более пяти сотен. Главным образом это пехота, но есть и всадники, и сколько-то колесниц.
— Прекрасно! — Макрон хлопнул в ладоши. — Просто великолепно!
— В жизни не видел более подходящего места для обустройства засады, — заявил подбоченившийся Макрон, обводя взглядом ландшафт вокруг брода. — И светлого времени еще достаточно, чтобы все подготовить.
— Я знал, что тебе тут понравится, командир, — улыбнулся Катон.
Оба римлянина и Тинкоммий стояли на вершине маленького заросшего лесом холма, чей склон ниже их полого спускался к дороге, по которой, как ожидалось, должны были подойти дуротриги. Почва понижалась и за дорогой, а возле воды земля превращалась в сплошное болото. Справа, примерно в полумиле от наблюдателей, река вплотную подходила к проселку, а потом мягко отворачивала от него, образуя там своеобразное «бутылочное горлышко», левее холма находился непосредственно брод, а на другом берегу дорога поднималась к невысокому кряжу. Последняя центурия когорты Катона как раз пересекала его и вскоре скрылась из вида. Катон отдал своим людям приказ перейти реку несколько ниже, чтобы не наследить возле брода. Когорта Макрона укрывалась сзади, в лесу, конники ее прятались за холмом, готовясь захлопнуть ловушку. Сидя на самых быстроногих конях, приведенных из царских конюшен, они нимало не сомневались, что смогут с легкостью нагнать уцелевших врагов, ежели таковые найдутся.
— Да, — усмехнулся Макрон, — деваться выродкам отсюда некуда, разве что вплавь. — Он повернулся к Катону и с ехидцей добавил: — Но уж если они поплывут, ты, так и быть, себя не срами и в воду за ними не суйся.
— У меня просто не было времени научиться плавать как следует, — покраснел Катон. — Просто не было. И ты это знаешь.
— Думаю, ты не больно стараешься отыскать это время. Да и зачем тебе оно нужно? Котов, вон, швыряют на глубину, и те ничего, выплывают. Им даже нравится. Может, мне так поступить и с тобой?
— Я сам обучусь. Когда-нибудь обучусь, Макрон, даю тебе слово.
— Ты не умеешь плавать? — удивился Тинкоммий. — Я думал, все в вашей армии обязаны это уметь.
— Все и умеют, — криво улыбнулся Катон. — А перед тобой — исключение. Кстати, редчайшее. Можешь полюбоваться. Будет потом что рассказывать детям.
— Тихо!
Макрон настороженно склонил голову набок. Конный разведчик, выскочивший из-за холма, галопом несся по дороге, припадая всей грудью к вихрящейся гриве скакуна. Когда он приблизился, наблюдатели быстро сбежали к нему вниз по склону, а кельт в свою очередь осадил коня и торопливо, не успев отдышаться, заговорил на своем языке. Когда разведчик умолк, Тинкоммий задал ему короткий вопрос, а потом жестом направил его к лесной чаще. Кельт спешился, повел коня в поводу вверх по склону и скрылся из виду.
— Ну и?.. — спросил Макрон.
— Они в двух милях отсюда, движутся одной колонной, пара всадников скачет в двух сотнях шагов впереди основных сил. Их и впрямь около пяти сотен.
— Катон, тебе надо убрать этих всадников, прежде чем они поднимут тревогу.
— Это будет непросто.
— Давайте я займусь ими.
Тинкоммий погладил рукоятку кинжала.
— Ты? — спросил Катон. — Почему?
— За все страдания моего племени я хочу нанести первый удар.
— Нет, — покачал головой Макрон. — У тебя мало опыта. Ты их можешь спугнуть. Кроме того, ты мне нужен как переводчик.
Тинкоммий опустил глаза и пожал плечами:
— Как скажешь, командир.
— А сейчас, Катон, — похлопал Макрон юношу по плечу, — отправляйся к своим атребатам. Ты знаешь, что делать. Просто старайся прижать этих молодчиков к речке, а я сделаю это со своей стороны. Пока.
Катон улыбнулся, повернулся и побежал к броду, в то время как его товарищи стали поспешно взбираться на холм. Бок юноши ныл, боль в нем с тренировками обострилась, а недавний выматывающий марш-бросок наперерез собравшимся на разбой дуротригам лишь усилил ее.
