— Это невежливо, сеньорита Дана, и я не однажды имел удовольствие делать вам на этот счёт замечание.
Элл ещё с детских времён называл Драгану, как и её семейные, Даной.
— Что невежливо? — спросила Драгана.
— Невежливо так прохладно приветствовать Господина своей жизни; я мог бы рассчитывать и на поцелуй… хотя бы в щёку.
— Ах, Элл! Вы всё шутите, а мне не до шуток; русский чудодей, которого мы все так ждали, оказался обыкновенным бакалавром, и никаких открытий за душой у него нет и не было. Вот сейчас заявится отец, и я вынуждена сказать ему об этом, и вы увидите, как он огорчится.
— Я и раньше был уверен, что парни из ЦРУ засунут в мешок не того, кого надо, и приволокут его к тебе на остров. А мне приятно, что ты не будешь пялить на него глаза и восхищаться гением какого–то балбеса. По мне так, если он русский, так непременно балбес и ничего путного придумать не может. А тебе в очередной раз скажу: выбрось свои розовые очки и не смотри на каждого русского, как на икону. Русские всегда были алкашами, а сейчас они показали всему миру не только свою пьяную рожу, но и свой врождённый идиотизм. Они запустили в Кремль полсотню бжезинских, и те установили над страной свою власть. Раньше я платил за привезённый из России танкер с нефтью пятьдесят тысяч долларов, а теперь ко мне приплыл тот же танкер и с меня за него запросили триста тысяч. Я позвонил капитану танкера и попросил разъяснить мне такой неприятный фокус. Капитан сказал: раньше танкер принадлежал русскому государству, а теперь его купил гражданин Америки Яков Коган. А?.. Как тебе это нравится? Раньше этот Яков был обыкновенным Коганом, а теперь он превратился в капиталиста. Парни из ЦРУ мне всё рассказали, и я хорошо знаю, что происходило и происходит сейчас в России.
Драгана давно слышала подобные разговоры, — и не только от Элла, но даже и от своего отца, и от дедушки, которому она во всём доверялась. Сейчас же ей было радостно от сознания, что баснями о никчёмности русского учёного ей так легко удалось усыпить Битчера, погасить его интерес к Простакову. Она не хотела, чтобы Элл принимал какое–то участие в судьбе Бориса, а что её женишок со своими миллиардами мог влиять на судьбу Простакова, да и всех учёных, работавших на Русском острове — этого Драгана всегда опасалась.
Позвонила отцу. Тот обрадовался ей, но сказал, что приедет поздно вечером. Предложил отдохнуть, а затем вместе с горничной приготовить ужин, во время которого он намерен с ней обсудить важные дела.
Элл сказал:
— Я знаю, какие это важные дела намерен обсудить с тобой папаша, а сейчас поедем ко мне и я буду кормить тебя обедом.
Драгана охотно с ним поехала.
У Битчера в городе было два дома: один небольшой в центре города, другой на берегу океана в тридцати километрах от губернаторского дома. Сейчас они ехали в город, и Драгана, прижавшись в углу заднего салона, видела перед собой широкую спину Битчера и, пользуясь тем, что Элл не отвлекает её своей болтовнёй, сладко дремала. Впереди и сзади шли автомобили с охраной магната. В последние годы участились случаи нападений на богатых людей. За Эллом, как богатейшим человеком штата, начиналась охота нескольких мафий. Элл всё больше жил в городском доме, потому что разведка донесла ему, что к охоте за ним подключаются вертолёты, а теперь вот уже и морские катера. По загородному дворцу, что был у берега океана, могли выпустить ракету, а может, что–нибудь и ещё пострашнее, и Элл всё больше этого боялся; боялся настолько, что ночью подолгу не мог заснуть, и уже серьёзно подумывал о том, чтобы уехать куда–нибудь в старый свет, и поселиться там инкогнито, и жить в своё удовольствие. Вот только Драгану он не мог оставить. И сегодня решил с ней окончательно объясниться, потребует ответа: да или нет.
Именно об этом он думал и сейчас, когда вдруг над крышами домов затарахтел вертолёт, под брюхом у него ослепительно блеснуло, и раздался взрыв, от которого машину выбросило далеко за обочину шоссе. Драгану что–то ударило в плечо, она не сразу поняла, что их автомобиль перевернулся и, может быть, не один раз. У неё на коленях лежало что–то мягкое и тяжёлое. Это был Элл. Он стонал, протягивал вперёд руки. Драгана попыталась высвободиться, и он от прикосновения её рук закричал и повалился на пол у сиденья. Потом затих, а Драгана толкнула ногой дверцу и очутилась на зелёном газоне. Машину заволокло дымом, от которого перехватило дыхание, и она отбежала в сторону на свежий воздух. Но тут вспомнила: в машине лежит Битчер и побежала к нему. Он видел её, тянул к ней руки и повторял одну и ту же просьбу: не отдавай меня в больницу, вези домой, я хочу быть у вас, только у вас, иначе меня отравят.
Уронил голову на грудь, потерял сознание.
Подбежавшие охранники вытащили его из машины, перенесли в свою. И тут Драгана успела сесть за руль, развернула автомобиль и на большой скорости понеслась к своему дому. Битчера подняли на второй этаж и положили на диван в гостиной комнате на половине особняка, принадлежавшей Драгане. Через несколько минут появились врачи. Началось обследование пострадавшего.
Драгана для себя врача не звала, она с помощью горничной приняла душ, переоделась и только тогда, когда подсела к зеркалу и приводила в порядок причёску, услышала никогда ранее не бывавший у неё звон в ушах и тяжесть во всём теле, тогда только и пригласила врача.
Но прежде к ней вбежал взволнованный отец, припал на колени у изголовья, гладил волосы:
— Что? Как ты?.. Что–нибудь ушибла? Нет? Слава Богу!..
— Нет, ничего. Я здорова. Как там Элл?..
Вошёл личный врач губернатора профессор Шлиман. Он с раннего детства наблюдал Драгану, она любила доктора, поверяла ему все свои тайны.
— Ну-с, красавица, как мы живы и здоровы?
Доктор стал осматривать Драгану. К счастью, она отделалась лёгкими ушибами, но стресс был тяжёлым; девушка хоть и улыбалась, но продолжала дрожать, и звон в ушах оставался, её тошнило, и голова кружилась. Профессор дал ей снотворного и посоветовал хорошенько выспаться.
Проснулась она в двенадцатом часу следующего дня и к ужасу своему убедилась, что состояние её не только не улучшилось, но стало хуже, у неё болели голова и сердце, и тошнота не проходила. Отец сидел у постели и радостно приветствовал её пробуждение.
— Как Элл? Что с ним?.. — приподнялась она на подушке.
Отец стал серьёзным, глухо проговорил:
— Зашиб позвоночник. Как бы не было перелома. Я вчера же вызвал из клиники врачей, они привезли аппаратуру, проверяли весь день и сегодня продолжают обследование. Пока ничего не говорят, но боюсь, что дела у него плохи. Об одном меня просит: не отвозить его в «Клинику золотых пациентов» — так называют в городе лечебницу для миллионеров. Он сильно боится, что его отравят. Вот это хуже всего, если привяжется страх или тревога.
