— Быстрее к ферме! — закричал, привстав на стременах, Поуперс. — В поле они перебьют нас, как куропаток!
Все дали своим коням шенкеля. И началась бешеная скачка. Драгуны находились в полутора километрах от отряда Поуперса, и кони их выглядели свежее. И скакали они налегке, без привязанных к дугам запасных лошадей и поклаже на них. Бурский отряд растянулся длинной неровной цепочкой. Сразу же стали отставать пулеметчики со своим тяжелым грузом. Да и Поль с Леоном, не привыкшие к интенсивной скачке, не могли справиться каждый с парой своих лошадей. Запасные кони на короткой привязи то отставали, то вырывались вперед, мешая основным лошадям ровно и быстро бежать. Расстояние между двумя отрядами неуклонно сокращалось. Драгуны на ходу сняли со спин карабины и открыли по бурам огонь. Пули засвистели над головами преследуемых. Но, как обычно при скачке, меткостью стрелявшие не отличались. Скорее всего, стрельба носила психологическое значение: посеять панику. Но этого стрелявшие вряд ли добились. Они имели дело хоть не с профессиональными военными, но с людьми мужественными. И их не испугало привычное пение смерти. И все же необходимо было что-то предпринимать. Если скачка продолжится в таком же темпе, то избежать открытого боя в чистом поле будет невозможно. А тут у англичан — подавляющее преимущество. С близкого расстояния они не промахнутся и уничтожат весь отряд специального назначения в самом начале похода. Такого развития событий допускать было нельзя. Это прекрасно понимали все. И тогда коммандант Поуперс, скачущий впереди, увидев в стороне небольшую лощину, повернул туда свою лошадь. За ним устремился и весь остальной отряд, скрывшись от глаз неприятеля. Всадники остановились и через минуту, по знаку Поуперса, повернули в обратную сторону, оставив на другом склоне лощины пулеметную засаду, спрятанную в кустах. С пулеметчиками остались Логаан и Шейтоф. Остальные спешились по другую сторону лощины и, укрывшись за крупами лошадей, приготовились к бою. Через несколько минут около сорока английских драгун на полном скаку спустились в лощину и тут же попали под перекрестный огонь. Англичане валились с лошадей под точными выстрелами. Раненых среди них не было. Все они были убиты в течение одной-двух минут. Кони, лишенные седоков, с диким ржанием уносились в степь. Оставшиеся человек двадцать-тридцать из дальней группы окружения, услыхав выстрелы, поспешили на помощь своим. Их тоже встретили дружным ружейно-пулеметным огнем, уложив на месте десятка полтора. Бойня получилась ужасная. По лощине ручьями текла кровь, в которой в беспорядке валялись красивые молодые парни с дырками во лбах и груди. Полю Редону было страшно и отвратительно. Он так же, как и Леон Фортен, ни разу не выстрелил. Сорви-голова обратил на это внимание, но ничего не сказал, понимая состояние своих друзей, впервые попавших на войну. На войне убивают и убивают порой безжалостно. К такому нужно еще привыкнуть. Сам же Жан стрелял без промаха, словно в тире. Англичане успели сделать в ответ всего несколько выстрелов, ранив одну лошадь, да пуля пробила шляпу на голове пастора Вейзена, который, даже стреляя по врагу, читал про себя молитвы, прося у Бога прощения. Разгром английских драгун был быстрым и ужасающим. Оставшиеся в живых десять-пятнадцать человек поспешно повернули своих коней и дали стрекача, потеряв по дороге еще троих, убитых в спину. Победители снова уселись на коней и, стараясь не смотреть на гору трупов, поспешно покинули место боя. Но поехали они не в сторону фермы, а под прямым к ней углом, чтобы сбить с толку удравших драгун, которые остановились на безопасном расстоянии и стали наблюдать за уходящим по вельду бурским отрядом, разгромившим их дозор. Пришлось делать большой крюк. Солнце стояло уже высоко и пекло нещадно. Только широкополые шляпы защищали от палящих лучей. Под копытами коней шелестели высокие травы, которые им доходили до щиколоток. Горизонт впереди, словно мираж, колыхался и растекался в жарком воздухе. Хотелось пить, и кое-кто уже приложился к фляге. Особенно постарался Шейтоф. Он был изрядно навеселе и затянул какую-то протяжную бурскую песню. Буры подхватили ее негромко, но довольно дружно. Французы, не зная слов, помалкивали. Поуперс постоянно оглядывался, и когда англичане исчезли с горизонта, повернул отряд назад к ферме. Он хорошо знал эти места, и потому отправился вместе с отрядом трансваальцев в качестве не то командира, не то проводника. Сперва показались запущенные, поросшие сорняком поля с уцелевшими негритянскими хижинами. В них, естественно, никто не жил — негры давно разбежались. Над полем на небольшой высоте парила пара орлов-падалыциков. Видно, заприметили какую-нибудь дохлятину. Здесь ее сейчас много. Наконец, отряд приблизился к постройкам фермы. Вернее к тому, что от них осталось. Лучше всех сохранился остов большого каменного дома с высокой голландской крышей, покрытой закопченной красной черепицей. Внутри дома все выгорело. Стекла окон лопнули от огня. Стены покрылись черной копотью. Деревянные крыши загонов для скота, зернового сарая и других помещений сгорели и обрушились. Высокая каменная стена в некоторых местах оказалась проломленной. Одна створка больших тяжелых ворот валялась на земле, вторая еле висела на петле. Англичане поработали здесь "на славу". Впрочем, и другие окрестные фермы выглядели не лучше. Тактика "выжженной земли" применялась на практике с усердием и методичностью. Отряд въехал через сорванные ворота и спешился за домом. В дальнем углу двора находился колодец, оказавшийся целым, не засыпанным. И даже сохранилось ведро. Лошади были напоены. Люди умылись и улеглись, расстелив одеяла, на траве в тени дома. Открылись вещевые мешки, появились куски вяленого мяса, билтонга, горбушки ноздреватого маисового хлеба резались ножами. Буры, уставшие после полудневного перехода и кровопролитного короткого боя, закусывали, запивая незамысловатый обед, кто водой, кто кафрским пивом, а кто, как фан Шейтоф, слегка приложился к фляге с самоварным виски, названным в этих местах "зельфхааст". Велась неторопливая беседа. Трансваальцы отдыхали и расположились они здесь надолго, до возвращения капитана Сорви-голова. Если же он не вернется к утру, то коммандант Поуперс отправится с английским секретным пакетом уже без Жана Грандье. Французы и три бурских офицера сидели тесной кучкой. Им нужно было обсудить все детали предстоящей операции по проникновению в концентрационный лагерь. Решили не отправлять Жана одного. Это очень рискованно. Нужна подстраховка. Фанфан высказался сразу в свою пользу:
— Я тебя, хозяин, не брошу. В случае чего — прикрою. Ты же меня знаешь…
