«Что тебе отцы! Они бы тоже сегодня собрались в курии и в течение пяти минут
— ровно такого времени, сколько потребуется для зачтения эдикта, согласились с твоим решением и еще назвали его справедливейшим и мудрейшим! Ибо в этом эдикте будет сказано не просто о возвращении Гнея Пизона, но и о том, что надо отдать ему все имущество, отобранное Калигулой, так как донос, по которому он был так сурово наказан, на проверку оказался ложным!»
«А ведь, пожалуй, ты снова прав… Да-да, прав!» — с уважением посмотрел на Нарцисса седой, и тот понес на него, как военный парусник на торговую галеру:
«Но это еще не все! Я бы немедленно избрал Гнея Пизона консулом, чтобы его отец мог умереть с легким сердцем, благословляя твое имя! Потом я объявил бы, пожалуй, войну Британии, куда намеревался вторгнуться еще Калигула, и племена которой становятся все опасней, так как уже готовы заключить союзный договор с германцами. Затем осушил бы Фуцинское озеро, о чем мечтал еще божественный Юлий. Наконец, построил в Остии новую гавань, что так и не удалось Августу и Тиберию, разобрался бы с Фракией, Мавретанией и вообще навел порядок в провинциях…»
Моряк прервал рассказ, услышав вокруг себя шум. Разгоряченные вином люди подзывали слуг и требовали еще вина, заказывали колбасы, хлеб, бобы с ветчиною.
Развязывались заветные узелки и к великой радости Исаака, сыпались на столы красные ассы с похожими профилями Клавдия и его брата Германика, тяжелые сестерции с гордой головой Агриппины Старшей и даже потускневшие денарии, бережно хранимые их владельцами, судя по изображениям, еще со времен прежних Цезарей.
Моряк нахмурился и, достав из-за пазухи свой узел, снова запустил в него пальцы.
— Я угощаю! — бросил он на ладонь подбежавшего Исаака второй ауреус и, поднимая руку, чтобы остановить восторженный рев, спросил: — Ну, и как вам мои чудеса?
— Они чудесны! — принялись заверять посетители, глядя, как слуги вносят новые яства и кувшины с дорогим вином.
В жизни никогда не слышали ничего подобного!
Даже философ, протягивая руку к кубку, который осторожно наполнял янтарным вином слуга, признал:
— Судя по твоему слогу, ты плавал не только с моими коллегами, но и с великими ораторами, а может быть, и с поэтами! Клянусь посохом Сократа, твой рассказ полон чудес, как эта моя чаша!
- Так наполняй ее так, чтобы лилось через край! Ведь такие чудеса!.. — захохотал моряк и, видя, что слуга медлит, выхватил из его руки кувшин и сам наполнил кубок философа. Залив ароматной лужей стол, он обвел довольными глазами посетителей: — Между прочим, я не только вам, но и тем нищим так и сказал: — Второй раз за сутки вижу в вашем государстве небывалое чудо. И это, пожалуй, будет даже удивительнее того, что потомок аркадских царей ухитрился расковаться на дне моря! Тут один из нищих, тот который Паллант, побелел, задрожал, и пока остальные что-то говорили седому, стал допытываться у меня, что это за потомок, правда ли, аркадских царей и как его зовут? «Феликс!» — отвечаю.
Моряк обвел захмелевшим взглядом жующих посетителей и, залпом осушив кубок, пояснил:
— Вообще-то у меня нет привычки запоминать имена рабов. Но у этого было уж очень удачное — Феликс, что означает, «Счастливый!». Паллант как услышал мой ответ, так и стал одаривать меня своими золотыми. Скажи, да скажи, что сталось с этим Феликсом! А что с ним сталось? Ответил я, что отнес его на остров Эскулапа с разбитой головой и добавил, что он жив, но надежд на исцеление никаких, потому что ему по всем римским законам один только путь: в подземное царство! Тут как раз очередь дошла до этого Палланта отвечать седому. Подумал он и говорит: «А я бы, начал с того, что немедленно, прямо с этого часа издал эдикт, дарующий свободу всем рабам, которые выживут на острове Эскулапа!»
— Свободу? Рабам?! — не поверил философ, но на него зашикали и он, обидевшись, замолчал.
Моряк же важно кивнул:
— Именно так и было! Седой поблагодарил нищих за искренние ответы и сказал:
«Ну что ж, теперь я знаю, что можно каждому из вас. Ты, Нарцисс, станешь заведовать государственным секретариатом. Должность эта не только самая почетная, но и хлопотная: эдикты, прошения, переписка с наместниками провинций… Однако, я уверен, что именно ты, как никто другой, справишься с этим и будешь столь же справедлив к сенаторам и консулам, как к Кальпурнию Пизону.
Ты, Паллант, будешь заведовать императорскими финансами. От тебя будут зависеть все налоги с провинций, учет хлеба, постройки, чеканка монет. Отныне я спокоен за это. Уж, коль ты так заботишься даже о рабах, то сумеешь быть рачительным и в делах государства. Ну, а за тобой, Каллист, — канцелярия по делам прошений. Ты станешь рассматривать все жалобы, запросы и прошения на имя Цезаря. Тебе будет помогать Полибий, которого я, помимо этого, назначаю своим советником по ученым делам! Ну, а теперь, когда мы вдоволь повеселили друг друга своим видом, а главное, отвели от меня гнев богов, самое время заняться каждому своими делами.
Нарциссу — возвращением сына Пизона. Палланту — спасением рабов на благо государству. Каллисту — разбором жалоб. А мне — наконец-то своим трудом по истории этрусков!»
Моряк замолчал. Осушив еще два кубка кряду, он уронил голову на свои израненные руки и захрапел.
— Да! — переглянулись посетители. — Ну и мастера же моряки выдумки!
— Надо же — так ловко сплести кружева из самых известных имен! Наверняка солгал, что он впервые в Риме!
— А золото! Откуда тогда у него золото? — усомнился ремесленник.
— Пират, наверное! — предположил философ.
Исаак сорвался с места, и, ощупав узел за пазухой моряка, клятвенно заверил посетителей:
— Камни! Самые настоящие камни! Два ауреуса и горсть денариев — все его состояние, которое он скопил, тридцать лет плавая по морям. А весь рассказ — сплошная выдумка! Идите теперь домой и посмейтесь над ним по дороге!
Посетители нехотя поднялись со своих мест и потянулись к выходу.
— Да, и приходите ко мне завтра! — крикнул им вдогонку Исаак. — Я постараюсь задержать этого моряка, вы расспросите его на трезвую голову обо всем снова и, поймав на слове, обязательно уличите во лжи! То-то будет потеха! Не забудьте привести друзей! Но предупреждаю: каждый будет платить за себя, потому что в его узле, как я уже сказал, остались морские камни!
«Те, что дадут мне выручку, которой не знала еще ни одна таверна Рима! торжествуя, добавил он про себя и мысленно ахнул, предвкушая еще и завтрашнюю прибыль: — О, боги, только бы не сойти с ума от такого счастья!»
Едва дверь закрылась за последним посетителем, Исаак ласково погладил спящего моряка по спине и подтолкнул к нему танцовщицу:
