— Гм! — промычал Генрих, искоса взглянув на д'Эпернона.
Наступила пауза, вскоре прерванная королем.
— Вот этот говорит во сне, — сказал он, с любопытством прислушиваясь.
— В самом деле?
— Да. Послушай.
И правда, один из гасконцев что-то шептал с печальной улыбкой.
Король подошел к нему на цыпочках.
— …Если вы женщина, — говорил тот, — бегите! Спасайтесь!..
— Ого, — сказал Генрих, — он дамский угодник.
— Что вы о нем скажете, государь?
— У него приятное лицо.
Д'Эпернон поднес свечу к алькову.
— К тому же руки у него белые, а борода хорошо расчесана.
— Это господин Эрнотон де Карменж, красивый, милый, — он далеко пойдет.
— А рядом с ним — престранная личность. Какая рубашка у этого тридцать первого номера! Можно подумать, власяница кающегося грешника.
— Это господин де Шалабр. Если он разорит ваше величество, то, ручаюсь, не без выгоды для себя.
— А вон тот, с таким мрачным лицом? Он, видно, не о любви грезит?
— Какой у него номер, государь?
— Двенадцатый.
— Острый клинок, железное сердце, отличная голова — господин де Сент-Малин, государь.
— Да, если хорошенько подумать, ла Валет, мысль твоя не плоха!
— Еще бы! Сами посудите, государь, какое впечатление произведут эти сторожевые псы, которые словно тень будут следовать за вашим величеством. Молодцов этих никто не видел, и при случае они не посрамят вас!
— Да, да, ты прав. Но только…
— Что?
— Полагаю, они будут следовать за мною не в этих лохмотьях? Не хочу, чтобы моя тень или, вернее, мои тени опозорили меня своим видом.
— Вот, государь, мы и возвращаемся к расходу.
— А ты рассчитывал обойти его?
— Нет, напротив: во всяком деле — это главное. Но у меня возникла одна мысль.
— Ну так выкладывай ее.
— Если бы это зависело от меня, каждый из этих дворян нашел бы завтра утром на табурете, где лежат его лохмотья, кошель с тысячью экю: жалованье за первую половину года.
— Тысяча экю за полугодие, шесть тысяч ливров в год!.. Помилуйте, да вы спятили, герцог. Целый полк обошелся бы дешевле.
— Вы забываете, государь, что им предстоит стать тенями вашего величества. А вы сами изволили сказать, что тени ваши должны быть пристойно одеты. Каждый будет обязан употребить часть этих денег на одежду и вооружение, которые сделали бы честь вашему величеству. Так вот, если на экипировку положить полторы тысячи ливров, то жалованье за первый год составит четыре с половиной тысячи, а за второй год и все последующие — по три.
— Это более приемлемо.
— Ваше величество согласны?
— Есть лишь одно затруднение, герцог.
— Какое?
— Отсутствие денег.
— Государь, я нашел средство.
— Достать деньги?
— Да, государь, для вашей охраны.
«Какой-нибудь новый способ выуживания грошей у народа», — подумал король, искоса глядя на д'Эпернона. Вслух же он сказал:
— Что это за средство?
— Ровно полгода назад был опубликован указ о налоге на дичь и рыбу.
— Возможно.
— За первое полугодие поступило шестьдесят пять тысяч экю, которые королевский казначей намеревался внести в казну сегодня утром. Я предупредил его, чтобы он этого не делал. Казначей ожидает распоряжений вашего величества.
— Я предназначал эти деньги на военные расходы, герцог.
— Вот именно, государь. Для ведения войны необходимы люди. Для королевства главное — безопасность особы короля. Эти условия соблюдаются, когда деньги идут на охрану престола.
— Доводы твои убедительны. Но по твоему расчету получается, что мы расходуем только сорок пять тысяч экю. На мои полки остается, таким образом, еще двадцать тысяч.
— Простите, государь, и, если на то будет воля вашего величества, я найду применение и для этих двадцати тысяч.
— Вот как, ты найдешь им применение?
— Да, государь, я возьму их в счет поступлений по моему откупу.
— Так я и думал, — сказал король. — Ты нанимаешь мне охрану, чтобы поскорее получить эти денежки.
— О государь, как вы можете так говорить!
— Но почему ты набрал именно сорок пять человек? — спросил король, думая о другом.
— Вот почему, государь. Три — число священное. К тому же оно удобно. У вас будет охрана из дворян в количестве трижды пятнадцати человек: пятнадцать дежурят, тридцать отдыхают. Каждое дежурство двенадцати часовое. В течение этих двенадцати часов справа и слева от вас будет неизменно находиться по пяти человек, двое спереди и трое сзади. Пусть попробуют напасть на вас при такой охране!
— Черт побери, герцог, ловко придумано, поздравляю.
— Взгляните на них, государь: право же, они производят прекрасное впечатление.
— Да, если их приодеть, вид у них будет неплохой.
— Господину де Жуаезу вряд ли пришла бы в голову такая мысль!
— Д'Эпернон, д'Эпернон! Неблагородно это — плохо отзываться об отсутствующих.
— Кстати, государь, — проговорил д'Эпернон после краткой паузы, — я хотел кое о чем попросить ваше величество.
— И правда, я был бы весьма удивлен, если бы ты ничего не попросил.
— Сегодня ваше величество полны горечи.
— Да нет же, ты не понял меня, друг мой, — сказал король. — Я хотел сказать, что, оказав мне услугу, ты имеешь право просить.
— Тогда другое дело, государь. К тому же я хотел просить у вас должность.
— Должность? Ты, генерал-полковник инфантерии, хочешь еще какую-то должность? Такое бремя раздавит тебя!
— На службе вашего величества я могуч, как Самсон.
— Ну так проси, — со вздохом сказал король.
— Я хотел бы, чтобы ваше величество назначили меня командиром этих сорока пяти гасконцев.
— Как! — изумился король. — Ты готов на такое самопожертвование? Превратиться в начальника охраны?
— Да нет же, нет, государь.
— Слава богу, так чего же тебе надобно? Говори.
— Я хочу, чтобы ваши телохранители, а мои земляки слушались моих приказов больше, чем чьих бы то ни было… Впрочем, у меня будет заместитель.
«За этим что-то кроется», — подумал Генрих, покачав головой. Вслух же он произнес:
— Отлично. Получишь командование.
— И это остается втайне?
— Да, но кто же будет официальным командиром твоих Сорока пяти?
— Молодой Луаньяк.
— Отлично.
— Значит, решено, государь?
— Да, но…
— Но?
— Какую роль играет при тебе Луаньяк?
— Он мой д'Эпернон, государь.
— Ну, так он тебе недешево стоит, — буркнул король.
— Ваше величество изволили сказать…
