Я могла только молиться, чтобы мой преследователь не нашел меня здесь, за камнем, в темноте. Я лежала неподвижно, как мертвая, как восковые скульптуры, которые я вырезала. То, что мой преследователь больше не подавал голоса, должно было означать, что он боится, как бы я не узнала его голос – или, раз я не отвечала, он понял, что хитростью меня не выманишь.
Разумеется, он не в состоянии обыскать всю крипту. Если здешние сквозняки погасят его лампу, он тоже потеряется. Ручаюсь, он ожидал, что я рванусь к двери в часовню. Мне ужасно хотелось поступить именно так, но я была умнее, – не такая, как мудрые девы со светильниками, а как осторожная вдова в темноте. Если даже он вернется в часовню и запрет меня здесь, я смогу застучать в дверь, когда соберутся члены гильдии этим вечером – если я к тому времени сохраню остатки разума.
Если этот человек думает выйти и оставить открытой настежь дверь в часовню, чтобы поймать меня там, у него ничего не выйдет. Но что он сделал с синьором Фиренце? Брошенная второпях на палитру кисть заставляла меня еще больше опасаться за жизнь художника. Мог бы он отправиться к королеве, в спешке бросив кисть? Нет, если бы это была правда, почему бы моему преследователю не назвать свое имя?
Человек медленно двигался по направлению к часовне. Могу ли я надеяться, что он собирается уйти? Меня так трясло, что плечи бились о каменные плечи приютивших меня статуй. О нет, он подходит ближе. Но он держал лампу так, что луч светил низко, чтобы ему было видно, куда поставить ногу, или чтобы внезапно осветить меня, как загнанную дичь. Как же мне хотелось подскочить к нему, выцарапать ему глаза, сорвать с него шляпу и плащ! Кто ты? хотелось мне закричать.
Он помедлил неподалеку от того места, где я лежала. Я смогла частично разглядеть гробницу в тусклом отраженном свете лампы, каменную, различных оттенков серого, высокий резной памятник надо мной и вокруг меня. Но я не отважилась приподняться, чтобы рассмотреть этого человека.
У меня защекотало в носу. Я не могу чихнуть, тогда я пропала. Хотя я должна была оставаться неподвижной, как камень, я медленно подняла руку и прижала палец к отверстиям ноздрей. Но все равно я собиралась чихнуть. Он найдет меня, я… ах…
Это ощущение прошло, и он двинулся, теперь быстрее, чем раньше, к двери в часовню и с силой захлопнул ее за собой. Я слышала, он запер ее, раздался металлический звук. Во всяком случае, это свидетельствовало о том, что он действительно ушел, а не притворился, чтобы затем дожидаться в темноте моих перемещений.
Слезы облегчения скатывались по вискам, к линии волос и в ушную раковину. Мне никогда не приходилось находиться в такой темноте. Боясь, что перестану соображать и не сумею сориентироваться, где дверь, я села. Моя сетка для волос за что-то зацепилась, и волосы рассыпались, но это не могло меня остановить. Я сползла вниз и пошла в направлении, откуда слышались звуки, которые он производил. Я должна подойти прямо к двери. Но не слишком близко, вдруг он внезапно снова распахнет дверь, чтобы поймать меня.
Все же я немного приблизилась к двери, молясь, чтобы не сбиться с правильного пути. Оставалось недолго – может быть, несколько часов, – до того, как благочестивые члены гильдии, в том числе Кристофер, соберутся в часовне, и тогда я постучу, позову на помощь, объясню что-то из того, что произошло. Но время, пространство здесь были как-то вывернуты. Воздух затхлый, я ощущала себя выжатой… все тело дрожало от усталости, от того, что пришлось так долго лежать неподвижно… страхи, эмоции и изнеможение отняли у меня остатки сил …
Укрывшись под сенью величественной гробницы, растревожив при этом мышиное гнездо, я уснула.
Проснулась я внезапно и, вскинув голову, стукнулась о выступ гробницы. Лежа на спине, слегка оглушенная, я услышала звуки пения. Боже мой, значит, служба в часовне уже началась!
Я выползла из-под гробницы, удивляясь, что могу что-то различить вокруг. Значит, мои глаза в конце концов привыкли к темноте? Нет, неизвестно по какой причине, дверь в часовню была открыта. Если не думать о том, сколько времени я провела здесь, следует ли мне дождаться окончания службы? Как скажется на моей репутации – или на репутации Кристофера, – если во время их торжественной службы я вылезу отсюда, вся в грязи и с выпученными глазами?
Я решила дождаться своего часа. Разумеется, человек, который пытался найти меня, ушел. Или, если это один из них, он не осмелится причинить мне вред во время службы. Если они снова закроют или запрут дверь, у меня не будет выбора, кроме как постучать в дверь и рассказать все – кроме того, что этот человек упоминал королеву и дворец. Возможно, королева послала его, чтобы испытать меня. Но уж точно, не может быть, что Фиренце ушел отсюда раньше меня.
Я выбрала место у стены, от двери меня отделяла одна гробница. Сидя в темноте, прислонившись к резной каменной гробнице, я вытянула руку.
И коснулась холодного тела. Я ахнула и отпрянула. Человек, но живой или мертвый? Я мало что могла разглядеть в тусклом свете, да и волосы падали мне на глаза. Неужели это мой преследователь все еще поджидает меня в этом холоде? Нет, он не движется, да и слишком мал, чтобы оказаться тем человеком. Я тихо вскрикнула, хотя мне хотелось закричать изо всех сил. Голова этого маленького человека лежала под странным, неестественным углом. Сломана шея? А на лице усы, мазки краски, которые мне удалось различить; он не дышит, а его члены уже начали коченеть – здесь лежит маэстро Фиренце, мертвый.
Королева Елизавета Йоркская
– Я уверен, что вам понравится Уэльс, – сказал наш сын Артур своей невесте, когда новобрачные ужинали с королем и со мной в нашей гостиной в Вестминстерском дворце. Я видела, как порозовели его и без того розовые щеки. – Это великое приключение, Екатерина! Понимаете, люди там такие же дикие, как природа.
– Я буду узнавать… все, что смогу, – сказала Екатерина на своем ломаном английском. – Я рада знакомиться английские люди и Уэльс.
– Я восхищена тем, как вы быстро учитесь, дочь моя, – сказала я и подняла в честь нее кубок рейнского вина, и король поддержал меня. – Люди любят вас и полюбят еще больше, когда вы выучите их язык и их обычаи.
Артур повторил ей на латыни мои слова. Она улыбнулась и кивнула. Артур явно обожал ее, хотя я слышала от своих придворных дам, которым это сообщили дамы из испанской свиты Екатерины, что счастливая чета еще не совершила брачных отношений. Но впереди их ждал дворец в Уэльсе и долгие зимние ночи – а меня ждала тоска по ним обоим.
