Она дала ему кошелек, набитый серебром.
— Значит, — сказала Герцогиня самой себе. — новая фигура вступила в игру. Та, которую я ждала с той самой ночи, когда Родольфо сообщил мне о своих странных предсказаниях. Станет она пешкой или королевой? Посмотрим.
* * *
Родольфо, Люсьен и доктор Детридж сидели в таверне. У них оставалось мало времени, Люсьен должен был вернутся в свой мир, и никто не понимал этого лучше елизаветинца. Но он не поехал с ними в Беллецию.
— Я не могу, — сказал он, — потому что этот город безопасен, и он мне нравится.
Слушать его было странно, Люсьен предполагал, что должен разговаривать на тальянском, как и все, кого ои встретил в этом мире. Он понимал доктора не хуже, чем Родольфо или Арианну. Но его речь звучала так, как будто он пришел из прошлого, то есть жил лет четыреста назад, хотя доктор жил здесь в настоящем времени, которое Люсьен посещал. И когда мальчик начинал думать об этом, ему казалось, что доктор говорит на староанглийском, а не на тальянском. Люсьен потряс головой: слишком уж трудно было все это понять. Он постарался сосредоточиться на предмете беседы.
—Но что произошло? Расскажи нам, — спрашивал Родольфо. — Как ты стал жителем Талии?
Детридж явно чего-то опасался. Он оглянулся назади понизил голос.
— Меня приговорили к смерти через сожжение. Они говорили, что я связан с дьяволом. Не было никакой возможности бежать, и я стравагировал в Беллону. Я не знаю, что стало с моим телом.
Трясущейся рукой он взял стакан и сделал несколько глотков.
— Я прятался в городе. У меня не было ни денег, ни работы, я продолжал опасаться за свою жизнь. Поэтому я перебрался сюда, нашел отличную работу и все время держался в тени, чтобы никто не заметил моего состояния. Потом ко мне вернулась моя тень. В тот день я осознал, что умер в старом мире и перенесен сюда навсегда.
Он посмотрел на Люсьена.
— Вам очень повезло, юноша. Вы можете путешествовать туда и обратно между мирами, по пути, который я открыл. Но для меня он теперь закрыт. Теперь это мой единственный мир.
Встреча с доктором Детрижем встревожила Люсьена больше, чем все, что приключилось с ним в Талии. До этого момента он всегда мог убедить себя, что все, что происходит с ним в Беллеции, — это фантазия, что-то вроде сна наяву. Две его жизни были настолько различны, что ему легко было продолжать жить каждой из них, не задумываясь о другой. Но, встретив другого страваганте, пришельца из его мира, он был потрясен. И не просто другого страваганте, а человека, который начал все это сотни лет назад А теперь этот человек был обречен до конца своей жизни оставаться в чужом мире.
Время, оставшееся до праздника Маддалены, пробегало быстро в обоих мирах. Лючиано делал фейерверки, много разговаривал с Родольфо о докторе Детридже и продолжал свои послеполуденные прогулки с Арианной, с завистью выслушавшей его рассказ о путешествия в Монтемурато. Люсьен же тратил все силы на то, чтобы вести себя нормально и казаться своим родителям здоровым, чтобы они оставляли его одного на весь день.
Но в Талии тоже были проблемы. Люсьен был уверен, что за ним следят. Он видел человека в синем плаще несколько раз во время их с Арианной путешествий и был умерен, что заметил ого в Монтемурато, и теперь постоянно искал его взглядом.
Поначалу это не слишком озаботило его, но находиться под наблюдением — это все равно как иметь язву на языке — забыть невозможно ни на секунду. Он раздумывал, говорить ли об этом Родольфо и если говорить, то когда. Он все еще не сообщил ему о своем намерении остаться на праздник.
Вдень Маддалены Люсьен проснулся уставшим после того, как всю ночь помогал Родольфо устанавливать фейерверк на плоту в устье Большого Канала. Большие фигуры. в частности саму Маддалену, пришлось переносить с помощью смеси магии и тяжелого физического труда.
Родольфо уменьшал их размеры так, чтобы их можно было пронести в двери лаборатории и вниз по лестнице к каналу, а как только они оказывались на барже, возвращал им прежние монументальные размеры.
Люсьен договорился с Арианной, что зайдет за ней к ее тете, как только оставит Родольфо и стравагирует домой, чтобы проверить, как там дела. Леонора дала молодым людям разрешение посетить праздник. Хотя ей и сообщили, что Люсьен принадлежит к другому миру, она никогда об этом не вспоминала и, казалось, считала его самым подходящим компаньоном для Арианны.
В его мире было воскресенье, и Люсьен поначалу очень беспокоился о том, что его родители останутся дома на весь день. Но ему удалось уговорить их отправиться погулять. Теперь он изо всех сил старался не заснуть и изображал на лице улыбку в течение всего завтрака, пока они потратили целую вечность на поедание грейпфрутов и круассанов, а также чтение газеты. Наконец, они ушли, и он поднялся к себе часок подремать. Чтобы мама не беспокоилась о том, что он останется один на весь день, Люсьен позвонил Тому и пригласил его прийти утром.
Ремский посол нервничал. Он должен был сопровождать Герцогиню по мосту из лодок к Чизеа дель Грацие, зная, что грациозная женщина, которую он держит за руку, всего лишь какая-то крестьянка с хорошей фигурой. Из-за шума фейерверка они не будут разговаривать, и это поможет ему отвлечься от того, что должно будет произойти в государственной мандоле.
Когда в посольство был вызван для обычного отчета Энрико. посол был рад отвлечься от мыслей предстоящем. Он не доверял шпиону, но тот определенно был полезен; без него сегодняшний план не был бы разработан.
Сейчас он опять выглядел так. будто принес информацию достойную, но его мнению, солидного вознаграждения. и ему явно не терпелось все рассказать.
— Ну хорошо, давай выкладывай, я же вижу что тебе не терпится что-то сообщить.
— Это о мальчике, ваше превосходительство, подмастерье сенатора. В соответствии с вашими приказами, я следил за ним с того самого дня, как увидел, что его привезли в палаццо синьора Родольфо. Касательно него есть , несколько фактов, которые трудно объяснить.
— Присаживайся и продолжай, — сказал посол, наливая Энрико вино в большой кубок.
— Ну, они говорят что он из Падавии, кузен или что-то такое. Но в семье Росси никто не слышал про Лючиано. Я проверял это лично. Далее, он никогда нигде не показывается после заката, только днем.
— Это все, конечно, занимательно, — холодно сказал посол, — но вполне объяснимо: я уверен, что сенатор очень строгий учитель.
