Самые интересные истории 19 века - Джулиан Готорн

Письмо У. Первича 34

Париж, 5 июня, 1669.

Уважаемый Сэр,

Ру Марсильи благоразумно заявил, что у него есть кое-какие важные сведения, но они должны быть адресованы самому королю, так как это может быть средством отсрочить его процесс и, как он надеется, заступничество может быть сделано за него; но люди говорят о нем так по-разному, что я не могу сказать, может ли он принадлежать какому-либо принцу; Швейцарцы действительно имеют самое большое основание отказываться от него. У них есть все его бумаги, которые говорят многое о тройственном союзе; если у них нет другого предлога повесить его, то я не знаю, могут ли они сделать это законно, поскольку он был принят в Голландии и взят в привилегированную страну. . . .

В. Франс Вернон к (г-ну Вильямсону) 35.

Париж, 19/25 июня, 1669.

Уважаемый Сэр,

Мой последний доклад от 26-го был настолько коротким и резким, что я боюсь, что вы можете выклевать из него немного информации.

Я действительно собирался написать что-нибудь о Марсильи, но тогда у меня не было на это времени. В моем письме к милорду Арлингтону я пишу, что в пятницу 21 заключенный нанес себе рану, но его план был сорван Рувиньи, об этом писали в газете. Он надеялся, что потеря крови унесет его из этого мира раньше, чем состоится казнь. Когда начальник Бастилии увидел кровь, он подумал, что это ранение от камня. Однако начальник не доверял ему и посмотрел, какую рану он нанес. Поэтому они осмотрели его и послали весточку в Сен-Жермен, чтобы ускорить казнь. В субботу около часа ночи его привезли на эшафот перед Шастелетом и привязали к Андреевскому кресту все это время он изображал умирающего и едва шевелился, и казался почти бездыханным и обморочным. Генерал-лейтенант настаивал, чтобы он исповедался, и там же был доктор из Сорбонны, который был советником Кастелета, чтобы увещевать преступника отрешиться от всего, что мог он сделать. Но он, казалось, ничего не замечал и лежал, тяжело дыша.

Тогда лейтенант Криминель подумал о том, что единственный способ заставить его заговорить – это обратиться к за помощью к священнику. Но священникам запрещено приходить к осужденным публично, а только для того, чтобы утешить их наедине, прежде чем они выйдут из тюрьмы, поэтому священник отказывался прийти, пока не прислали гвардейца, который, если бы он отказался во второй раз, привел бы его силой. Когда он пришел, то обнаружил огромную толпу людей. Все уступили дорогу, ни одно слово не ранит так сильно, как насмешливое. Он взошел на эшафот, и вокруг воцарилась полная тишина. Он нашел подсудимого лежащим связанным, распростертым на кресте Святого Андрея, обнаженным и готовым к казни. Священник сказал ему, что за ним послали, чтобы увещевать его умереть терпеливо и по-христиански. И тут же все они были удивлены, увидев, как подсудимый поднял голову, свесив ее набок, как поникший теленок, и заговорил так же громко и ясно, как священник, которому он сказал с веселым видом, что рад его видеть, что ему не нужно задавать вопросов, что он будет вести себя, как христианин, и также терпеливо. Затем священник подошел и произнес несколько мест из Священного Писания, чтобы ободрить приговоренного, которые тот слушал с большим вниманием. Впоследствии они стали упоминать о некоторых вещах, которые заставили его раскаяться, и тогда появился повод открыть ужасное преступление – покушение на личность Короля. Подсудимый сказал, что не знает, что он имеет в виду. Со своей стороны, у него никогда не было злого умысла против личности Короля.

Лейтенант Криминель все это время стоял позади Месье Дейли и прислушивался ко всем, а потом попросил монсеньора Дейли спросить подсудимого, не говорил ли он, что есть еще 10 Равиллаков, кроме него, что он будет заниматься делами короля. Он запротестовал, он никогда не говорил таких слов, а если и говорил, то никогда не помнил, а если и говорил, то без злого умысла. Затем Месье Дейли повернулся к народу и произнес речь в защиту тех, кто исповедовал религию. На этом все закончилось. Священник ушел. Он простоял в общей сложности около часа, и сразу же, как только он ушел, они подошли к подсудимому, нанесли ему одиннадцать ударов прутом и уложили на колесе. Он умирал уже два часа. Все о монсеньоре Дейли я слышал из его собственных уст, потому что ходил к нему прислуживать, потому что ему доложили, что он сказал что-то о короле Англии, но он ничего не мог мне сказать. Был рапорт, что он должен сказать, что уходя из Шастелета герцог Йоркский нанес ему большой вред. Швейцарцы, как они говорят, негодовали по поводу его [Марсильи] захвата и ошиблись только на 1/2 часа, чтобы схватить их, что предало его [монаха], за которым они послали. Когда он был на колесе, было слышно, как он говорит Le Roy est grand tyrant, Le Roy me traitte d'un facon fort barbare. Все что вы читали о клятвах и предсмертном гневе ложно, все клятвы, которые он употреблял, были только заверениями монсеньору Дейли, что он был ложно обвинен как предатель Короля

ФРАНС. ВЕРНОН.

Посол Монтегю Арлингтону 36.

Париж, 22 июня, 1669.

Мой господин,

Лейтенант Криминель довольно далеко продвинулся с Ле Ру Марсильи. Преступление, которое они ему вменяют – изнасилование, которое он прежде совершил в Нисмесе, так что он, видя лишь малую надежду на спасение своей жизни, послал весточку королю, что если тот простит его, то он сможет открыть ему вещи, которые будут волновать его больше и будут иметь для него большее значение, чем его гибель.

Тот же тому же

Париж, 26 июня, 1969

Мой господин,

Я слышал, что Марсильи должен был сломаться на колесе, и тогда я приказал одному из моих слуг написать об этом мистеру Уильямсону, так что, полагаю, вы уже слышали об этом: они ускорили его казнь, опасаясь, что он умрет от раны, которую причинил себе накануне; они послали к нему священника, когда он был на эшафоте, чтобы узнать, сознается ли он в чем-нибудь, но он все еще настаивал, что ни в чем не виноват и не знает, за что его казнили. . . .

(Одни только теории ловкости рук не могут объяснить тайн "магии", которые практиковал