Один из них был торговым судном, широким в поперечине и добротно построенным, но он был коротким, длина превышала ширину только раза в четыре, что делало его медленным.
Другой корабль был старее и изрядно потрепан, но в длину корпус по меньшей мере в семь раз превышал ширину, а линии его силуэта были очень изящны.
— Принадлежал норманну, — сказал Фритхоф, — его убили в Уэссексе.
— Построен из сосны? — спросил я, простукивая обшивку.
— Полностью из ели, — ответил Фритхоф.
— Я бы предпочел дуб, — произнес я разочарованно.
— Дай мне золота, и я построю тебе корабль из лучшего фризского дуба, — сказал Фритхоф, — но если ты хочешь пересечь море этим летом, придется брать ель. Корабль сделан превосходно, и у него есть мачта, паруса и такелаж.
— А весла?
— У нас много хороших весел из ясеня, — он провел рукой по форштевню. — Ему потребуется небольшой ремонт, — признал он, — но в свое время это был лакомый кусочек. Детище Тюра.
— Таково его имя?
Фритхоф улыбнулся.
— Да. Он улыбался, потому что Тюр — это бог воинов, дерущихся в поединке. Как и Фритхоф, Тюр — однорукий, он лишился своей правой руки от острых клыков Фенрира, ужасного волка. — Его хозяин любил Тюра, — сказал Фритхоф, продолжая поглаживать форштевень.
— У него есть звериная голова?
— Я могу подобрать что-нибудь.
Мы поторговались, хотя довольно доброжелательно. Я предложил то скудное серебро, что у меня осталось, вместе со всеми лошадьми, седлами и упряжью, Фритхоф же сначала потребовал сумму как минимум в два раза выше, хотя на самом деле он был рад избавиться от Детища Тюра. Когда-то это был хороший корабль, но теперь он был старым и, кроме того, небольшим.
Для обороны корабля нужно пятьдесят-шестьдесят человек, а на Детище Тюра было бы тесно и тридцати, но корабль идеально подходил для моей цели. Если бы я не купил его, подозреваю, что его пустили бы на дрова, и по правде говоря, он достался мне дешево.
— Он доставит тебя во Фризию, — заверил меня Фритхоф.
Мы плюнули на ладони и ударили по рукам, и так я стал владельцем Детища Тюра. Нужно было купить дегтя, чтобы прошпаклевать его, и мы провели два дня на берегу реки, загоняя густую смесь из горячего дегтя, конского волоса, мха и шерсти в обшивку.
Корабельная мачта, паруса и конопляная оснастка были вытащены из хранилища на луг, где размещались лодки, и я заставил своих людей бросить грязную таверну и спать рядом с кораблем. Мы натянули парус в качестве навеса над кораблем и спали либо на палубе, либо под корпусом.
Похоже, что мы понравились Фритхофу, или ему просто нравилась сама мысль о том, что один из его кораблей снова окажется на воде.
Он приносил эль нам на луг, в четырехстах или пятистах шагах от Снотенгахамского крепостного вала, и выпивал с нами, рассказывая старые истории о давно минувших битвах, а в ответ я рассказывал ему о своих путешествиях.
— Я скучаю по морю, — говорил он с ностальгией.
— Пойдем вместе с нами, — приглашал я его.
Он с сожалением качал головой.
— Ярл Сигурд — хороший лорд, он присматривает за мной.
— Увижу ли я его перед отъездом? — спросил я.
— Сомневаюсь, — ответил Фритхоф, — он с сыном отправился на помощь твоему старому другу.
— Хэстену?
Фритхоф кивнул.
— Ты был с ним всю зиму?
— Он все обещал, что к нему присоединятся еще люди, — сочинил я, — он говорил, что они придут из Ирландии, но ни один не появился.
— Прошлым летом у него все было довольно хорошо, — сказал Фритхоф.
— Пока саксы не захватили его флот, — добавил я с недовольством.
— Утред из Беббанбурга, — Фритхоф тоже говорил с недовольством, прикоснувшись к молоту на своей груди. — Утред осаждает его сейчас. Поэтому вы ушли?
— Не хочется помереть в Британии. Да, потому мы и ушли.
Фритхоф улыбнулся.
— Утред умрет в Британии, мой друг. Ярл Сигурд отправился прикончить ублюдка.
Я прикоснулся к молоту.
— Да принесут ему боги победу, — сказал я благочестиво.
— Убей Утреда, — сказал Фритхоф, — и Мерсия падет, а когда помрет Альфред, падет Уэссекс, — он улыбнулся. — Зачем ехать во Фризию, когда тут такое происходит?
— Я скучаю по дому, — ответил я.
— Построй свой дом здесь! — с энтузиазмом воскликнул Фритхоф. — Присоединись к ярлу Сигурду, и ты выберешь себе собственные владения в Уэссексе, возмешь десяток саксонских жен и будешь жить как король!
— Но сначала я должен убить Утреда? — спросил я осторожно.
Фритхоф снова дотронулся до амулета.
— Он умрет, — произнес он с таким выражением, как будто изрекал истину.
— Множество людей пытались убить его, — сказал я. — Убба пытался!
— Утред никогда не сталкивался в битве с ярлом Сигурдом, — сказал Фритхоф, — или с ярлом Кнутом, а его меч быстрее змеиного языка. Утред умрет.
— Все умирают.
— Его смерть предсказана, — сказал Фритхоф, и заметив в моих глазах интерес, он снова прикоснулся к молоту. — Есть одна колдунья, — объяснил он, — и она видела его смерть.
— Когда? Где?
— Кто знает? — ответил он. — Наверное, она знает, и так она предвещала ярлу.
Я почувствовал неожиданный приступ ревности. Оседлала ли Эрция Сигурда ночью, как оседлала меня? Затем я подумал, что Эльфадель предсказала мою смерть Сигурду, но мне сказала обратное, а это значит, что кому-то из нас двоих она врала, или Эрция, несмотря на свою привлекательность, не богиня.
— Ярлу Сигурду и ярлу Кнуту предначертано сражаться с Утредом, — продолжил Фритхоф, — и пророчество говорит, что ярлы победят, Утред умрет, а Уэссекс падет. А это значит, ты теряешь возможность, мой друг.
— Может, я и вернусь, — сказал я и подумал, что однажды, может быть, вернусь в Снотенгахам, потому что, если мечта Альфреда об объединении всех англоязычных земель сбудется, то датчане должны быть изгнаны из этого и всех остальных городов между Уэссексом и дикой шотландской границей.
Ночью, когда пение в снотенгахамских тавернах стихло и городские собаки замолчали, часовые, охранявшие корабли, пришли к нашим кострам и приняли нашу еду и эль.
Так было на протяжении трех ночей, а затем, на рассвете следующего дня, мои люди пели, по каткам из бревен скатывая Детище Тюра вниз в Тренте. Корабль закачался на воде. Потребовался день, чтобы загрузить балласт и еще полдня, чтобы распределить камни правильно — с небольшим уклоном на корму.
Я знал, что корабль будет протекать, все они протекают, но к вечеру второго дня не было никаких следов воды выше заново размещенных камней балласта. Фритхоф сдержал слово и принес весла. Мои люди на веслах поднялись на несколько миль вверх по течению, потом развернулись и привели корабль обратно.
