Петроний, орудуя мечом слева от него, успел прикончить одного понтийца и теперь бился со вторым, справа высокий светлоглазый легионер с мрачной решимостью добивал шатающегося туреофора.
Подхлестываемый жаждой боя, Ромул влетел в гущу растерявшихся врагов. Через миг баллисты разразились вторым залпом, на этот раз нацеленным в середину понтийской армии, воинов которой, бессильных против римского подкрепления и сыплющейся с небес смерти, уже охватила паника кое-кто поглядывал через плечо в поисках пути к отступлению.
Пельтасты и туреофоры напротив Ромула, еще миг назад готовые растерзать Двадцать восьмой в клочья, тоже изрядно притихли — римлянам оставалось лишь не упустить случая.
— Вперед! — крикнул Ромул. — Не дать им сбежать!
Заслышав его клич, ближайшие легионеры удвоили усилия. Сзади, невидимая их глазам, понтийская конница пустилась в бегство, чтобы не попасть в тиски между римскими когортами, и освободившиеся центурионы, повернув строй кругом, уже вели легион вниз, в самую гущу сражения.
Вплотную за ними двигались еще три легиона под командованием самого Цезаря.
Понтийское войско при виде такого зрелища застыло на месте — и римляне, успевшие набрать разгон на крутом спуске, с налета врезались во вражеский строй как живой таран, сбивая воинов с ног. Яростный натиск Шестого легиона смел даже каппадокийцев, которые еще миг назад готовились праздновать победу.
Хваленая храбрость понтийского войска таяла на глазах, бойцов охватывал ужас.
Почуяв смену настроя, Ромул с восторгом понял, что поражение оборачивается победой прямо на глазах. От ликования забыв про боль, он не отводил взгляда от пельтастов и туреофоров, которые успели развернуться и теперь удирали без оглядки, побросав оружие и щиты, отпихивая друг друга локтями и в страхе мечтая лишь об одном — уйти от неминуемой расплаты. Мечи Цезаревых легионеров милосердия не сулили.
Преследовать врагов вниз по склону холма было проще простого. Когда многотысячная толпа солдат спасается бегством, никто не остановится драться в одиночку — желание выжить будет гнать их дальше, на деле оборачиваясь гибелью. Убивать их не труднее, чем сшибать спелые лимоны с дерева. Римские легионеры, выучке которых позавидовало бы любое войско, не давали врагам уйти и уничтожали их сотнями — понтийцы валились кто с раной в незащищенной спине, кто с перерезанной коленной жилой. Раненых добивали гладиусом идущие следом. Впрочем, помогала не только римская выучка: на крутом склоне, споткнувшись о пучок травы или отстегнувшийся ремень сандалии, понтийцы падали и уже не поднимались — их затаптывали бегущие сзади пельтасты и туреофоры. Паника, заставляющая забыть обо всем, гнала армию Фарнака только вперед.
Резня продолжалась и у подножия. Ромул в ужасе смотрел, как десятки понтийцев падают в воду под натиском своих же товарищей, рвущихся через реку на другой берег. Легионеры, стоя по бедро в воде, топили барахтающиеся тела легким ударом меча, а то и щита и все равно не получали отпора врагами владела лишь отчаянная паника, и те, кому удалось перейти реку, тысячами устремлялись к вершине противоположного холма, под защиту своих укреплений.
Римляне не мешкали. По ту сторону реки легионеры, руководимые спокойными приказами командиров, сформировали строй и упорядоченным маршем двинулись к понтийскому лагерю. Над бегущим в панике понтийским войском, потерявшим последнюю надежду, повис вопль ужаса.
Ромул обернулся на трубачей, спускающихся от римского лагеря вместе с армией, — какой сигнал протрубят? По большому счету битва окончена… Однако букцины настороженно молчали: пощады не будет.
— Вперед! Вперед! — слышались крики центурионов. — На понтийский холм! Захватить лагерь!
Ромул с Петронием, по-прежнему охваченные жаждой боя, устремились вслед врагам.
* * *
Битва длилась чуть больше четырех часов. Преследуемые до самых ворот лагеря, понтийцы не сумели перестроить войско, и после яростной, но короткой схватки оборонительный вал был взят — ворота лагеря распахнулись перед победителями. Тысячи легионеров устремились внутрь, одержимые жаждой убивать. Сам царь Фарнак с горсткой всадников еле успел унести ноги — и то лишь потому, что победившие римляне сначала занялись грабежом лагеря.
Ромул, стоя рядом с Петронием на холме, понимал, что бегство Фарнака ничего не решает: склоны обоих холмов завалены телами убитых и раненых понтийцев, уцелевшие вражеские солдаты захвачены в плен. А солнце, по-прежнему пылающее в небесной синеве, едва-едва добралось до зенита. Как стремительно меняются пристрастия богов! Только что они дарили милостями одних — а теперь весь пантеон осыпает улыбками Цезаря и его армию. Ромул склонил голову в молчаливой молитве. Благодарю тебя, Митра, Sol Invictus — Непобедимое Солнце! Хвала Юпитеру и Марсу!
— Ну и утречко выдалось, — бросил Петроний. Его меч, руки и лицо, заляпанные кровью, успели подсохнуть до корки. — Не чаяли и выжить, да?
Ромул только кивнул. Боевое возбуждение схлынуло, голова пылала от боли почти невыносимо, его шатало, как пьяного.
Петронию хватило одного взгляда.
— Обопрись на меня, — озабоченно велел он. — Спустимся к реке, промоем рану. А потом отыщем лазарет, надо показать тебя лекарю.
Ромул благодарно оперся на крепкую руку ветерана. Помощи было ждать неоткуда: в яростной погоне за врагом Цезарево войско смешалось, многие оторвались от своих товарищей и, как Ромул с Петронием, оказались в общей толпе. Сейчас, когда битва завершилась, это ни на что не влияло: вернувшись в лагерь, когорты вновь воссоединятся как положено.
Медленно спустившись с холма, друзья добрались до речушки, заваленной сотнями тел, и отыскали место выше по течению, где вода была чище. В потоке уже плескались такие же легионеры, с наслаждением смывающие с себя пот, пыль и засохшую кровь. Друзья разделись и забрались в реку — ослабевший Ромул остался на мелководье, и пока Петроний промывал рану, холодная вода приглушила боль. Однако зрение туманилось, голос друга то пропадал, то вновь появлялся, словно Петроний и не стоял на месте рядом с ним.
— К хирургу бы тебя, да поскорее, — бормотал ветеран, помогая Ромулу выбраться на берег. — А потом уложить тебя выспаться.
— Для начала бы чашу-другую вина, — слабо улыбнулся юноша.
— Найдем какой-нибудь бурдюк, — ответил Петроний, не в силах скрыть обеспокоенный взгляд. — А ты молодец, держишься…
— Два-три дня — и буду как новый, — пообещал Ромул, наклоняясь за туникой.
— Вот это боевой дух! — раздался незнакомый голос. — Легионеры Цезаря не сдаются!
