— Найдем какой-нибудь бурдюк, — ответил Петроний, не в силах скрыть обеспокоенный взгляд. — А ты молодец, держишься…
— Два-три дня — и буду как новый, — пообещал Ромул, наклоняясь за туникой.
— Вот это боевой дух! — раздался незнакомый голос. — Легионеры Цезаря не сдаются!
Услышав одобрительные крики, друзья обернулись — к реке подходила очередная группа солдат. Ромул никого не знал, однако побитые ржавчиной кольчуги, зазубренные мечи и небрежно-бесцеремонная манера держаться говорили сами за себя: перед ним стояли те, кто укрепил собой рассыпающийся правый фланг перед атакой каппадокийцев. Шестой легион.
Грозный черноволосый здоровяк с несколькими бронзовыми и серебряными фалерами на груди выступил вперед и придирчиво оглядел длинную зияющую рану Ромула.
— Ромфайя, не иначе. Застали врасплох?
Ромул неловко кивнул.
Здоровяк похлопал его по плечу.
— Зато ты выжил! И наверняка пришиб того ублюдка.
— Точно, — подтвердил Ромул.
— Второй раз так не попадешься, — уверил его здоровяк. Хорошие легионеры быстро учатся. А ты из таких. Наша порода.
От одобрительных взглядов его товарищей сердце Ромула преисполнилось гордости — лучшие легионеры Цезарева войска считают его равным!
— А ты бывал в переплетах, как я смотрю, — продолжал черноволосый, указывая толстым пальцем на правое бедро юноши, где красовался пурпурный рубец. — Кто тебя так?
Голова по-прежнему кружилась, мысли путались, Ромул почти ничего не соображал.
— Гот, — ответил он и даже не заметил удивленного взгляда Петрония.
Здоровяк врос в землю.
— А из какого вы легиона, парни?
— Из Двадцать восьмого, — настороженно ответил Петроний, уже чуя опасность и пытаясь увести Ромула подальше.
— Подожди! — Властный окрик никак не походил на просьбу.
Стараясь не встречаться ни с кем глазами, Петроний остановился.
— Двадцать восьмой сроду не бывал ни в Галлии, ни в Германии, — рявкнул черноволосый.
— Верно. — Историю легиона Ромул знал, только не мог взять в толк, зачем черноволосый ее пересказывает.
— Тогда, прах тебя побери, где ты откопал этого своего гота?
Ромул воззрился на него, как на придурка.
— В лудусе.
— Что ты сказал? — В голосе здоровяка явно слышалось изумление, смешанное с яростью.
Взглянув на Петрония, такого же ошеломленного, Ромул наконец сообразил, что к чему, и потянулся было к поясу, нащупывая гладиус, — тщетно: тот лежал в стороне, на груде одежды.
— Не верю, — прорычал черноволосый, поднимая свой окровавленный меч. — Среди легионеров Двадцать восьмого — раб? Неужели мы такое допустим?
Приятели здоровяка, разразившись гневными криками, схватили Ромула за руки; Петрония, который попытался было вмешаться, оплеухами и пинками повалили наземь.
Ромул, по-прежнему одурманенный болью, наконец понял всю опасность случившегося.
Слова черноволосого не оставили никаких сомнений.
— Славный денек славно закончится! — взревел тот. — Хлебнуть вина и поглядеть, как распинают преступника, — это ли не удовольствие?
Его слова потонули в радостном кличе.
Храм. Орка, Рим
Сцевола выдернул меч из раны, и Секст с воплем рухнул на пол, все еще цепляясь за оружие. Фабиола закричала. Кровь, мгновенно пропитавшая тунику и плащ раба, теперь заливала мозаичные плиты, просачиваясь в мелкие трещины между разноцветными фрагментами. Даже если рана не смертельна, Сексту после такой потери крови все равно не выжить. Однако вместо заботы о чужой жизни Фабиоле приходилось думать о защите собственной. Выхватив из ножен кинжал, походивший скорее на детскую игрушку, девушка направила его против фугитивария.
— Не подходи! — Голос ее предательски задрожал.
— Ну и дела, красотка, — бросил Сцевола, переступая через обессиленного Секста, которому оставалось лишь следить за ним глазами. — Пришел вознести мольбы о твоей смерти, и мое желание тут же исполняется, даже из храма не успел выйти! Вот удача-то!
Фугитиварий ухмыльнулся, обнажив темный ряд острых зубов.
Фабиола не ответила. Против мощного противника вроде Сцеволы ей не выстоять, и бросить Секста тоже нельзя… Девушка в ужасе попятилась. Добраться бы до входа, в храме должен хоть кто-то быть — жрецы, жрицы, посетители, кто-нибудь да поможет…
Угадав ее мысли, Сцевола ринулся к ней, размахивая гладиусом.
— Что медлишь? Убегай! — издевательски крикнул он. — Я тебе даже фору дам!
От одного вида его хищного лица Фабиолу сотрясала дрожь. Куда ни повернись, что ни замысли — вечно он тут как тут…
Отступая шаг за шагом, девушка в ужасе бросила взгляд через плечо: до входа еще шагов двадцать. Слишком далеко! Да и на что надеяться, если сама сглупила — едва принеся жертву Орку, тут же сцепилась с его жрицей! Бог и не замедлил ответить! Сцевола, словно в ответ на эти мысли, нацелил на нее меч — и не отскочи она в сторону, удар пришелся бы прямо в живот.
Прогневала богов — гибни теперь в темном закоулке, мелькнуло в голове Фабиолы. Цезарь не поплатится за содеянное, я больше не увижу Ромула.
Последняя мысль обожгла ее, как огнем, ноги словно вросли в пол, и кинжал, выпав из обессилевших рук, со звоном упал на каменные плиты.
— Сначала выпущу тебе кишки, — пообещал Сцевола, подступая ближе, — а потом выволоку на улицу и буду трахать, пока ты будешь подыхать. Ты, сука продажная, какую позу предпочитаешь?
Ничего страшнее Фабиола и представить не могла. Темные глаза ее наполнились ужасом.
Фугитиварий занес клинок.
— Тогда начнем по порядку.
— Стой! — раздался резкий голос, полный ярости. — Что за святотатство?
Над распростертым телом Секста стояла Сабина.
— Это он. — Фабиола дрожащей рукой указала на Сцеволу. — Напал на нас в коридоре.
— Я поклялся убить эту стерву, — прорычал фугитиварий. — Пришел в храм вознести молитвы — и гляди-ка, мне ее посылает сам Орк!
Самодовольство сквозило в каждом его слове.
— Не тебе судить о воле бога! — возвысила голос Сабина. — Его решения дано знать только жрецам! Любому другому толковать его волю — кощунственно!
Сцевола нервно сглотнул.
Сабина простерла к нему обличающий перст.
— Ты преступил закон, пролив кровь в храме. Теперь искупить вину и вымолить милость Орка поможет лишь крупное приношение. А если он, — жрица кивнула на Секста, — умрет, ты будешь заклеймен злейшим из проклятий. Навечно.
Сцевола впился в Фабиолу взглядом, теперь уж точно обещающим неминуемое изнасилование и смерть. В животе у нее резко заныло, она сжалась, чтобы мочевой пузырь не опорожнился прямо здесь.
