Небеса потемнели. Балиг поглядел на тучи, сплюнул и вновь налег на правило. Налетел первый дождь, тяжелые капли сбрызнули палубу; грязный парус разом потемнел от влаги.
— Знамена снимайте! — заорал Балиг.
Галахад спешно свернул носовой стяг, а я между тем пытался совладать со знаменем на корме. Гвидр помог мне снять полотнище, но тут же в свой черед потерял равновесие, упал и ударился о планшир — лодка взлетела на гребень волны, и вода перехлестнула через бушприт.
— Вычерпывайте! — закричал Балиг. — Вычерпывайте! Ветер набирал силу. Меня вырвало за корму, я с трудом отлепился от борта и увидел, что остальной наш флот мечется в сером кошмаре бурлящей воды и летящей пены. Над головой у меня раздался треск: парус разорвался надвое. Балиг бранился на чем свет стоит. Покинутый берег превратился в темную полосу; еще дальше, подсвеченные солнцем, яркой зеленью сияли холмы Силурии, а повсюду вокруг нас сгущалась зловещая, сырая тьма.
— Да черпайте же! — вновь заорал Балиг. Те, кто сидел на дне лодки, похватали шлемы и принялись вычерпывать воду из-под тюков с сокровищами, доспехами и снедью.
Тут-то и налетел шторм. До сих пор нам докучали лишь его предвестники, но теперь ветер с воем заметался над морем, а над убеленными валами пронесся жалящий дождь. Прочие лодки сгинули, затерялись в плотной пелене ливня под темным небом. Берег исчез; перед глазами, словно в кошмарном сне, ярились короткие и высокие белогривые валы, окатывая судно каскадами брызг. Изодранные клочья паруса развевались на мачте, точно истрепанные знамена. Небо расколола молния, лодка сорвалась с гребня волны, вода, зеленая и черная, закружилась смерчем и перехлестнула через борт, но каким-то непостижимым образом Балиг направил нос лодки навстречу буруну, и море заплескалось у самого края и отхлынуло, а нас подхватил и вынес наверх следующий истерзанный ветром вал.
— Лишний груз за борт! — завопил Балиг, перекрывая рев бури.
И золото полетело в воду. Мы выбросили за борт и Артурово сокровище, и мое, и Гвидрово, и Кулухово. Мы все отдали Манавидану — высыпали монеты, пошвыряли кубки, и подсвечники, и золотые слитки — все кануло в жадную пасть. Но бог требовал еще и еще, так что в пучину отправились корзины со снедью и свернутые знамена. Но доспеха своего Артур не уступил, равно как и я: броню и оружие мы сложили в крошечную кормовую каюту, а вслед за золотом побросали камни — корабельный балласт. Лодку швыряло из стороны в сторону, мы шатались, словно пьяные, ноги разъезжались в хлюпающей смеси блевотины и воды. Морвенна прижимала к себе детей, Кайнвин и Гвиневера молились, Талиесин шлемом вычерпывал воду, а Кулух с Галахадом помогали Балигу и саксу спустить вниз остатки паруса. Они швырнули парус за борт вместе с реем, к рею привязали длинную веревку из конского волоса, а другой ее конец петлей закрепили на ахтерштевне. Благодаря этому кустарному якорю лодку кое-как удалось развернуть по ветру, навстречу шторму — и ярость его погнала судно вперед гигантскими, вихляющими рывками.
— В жизни не видел, чтобы буря надвигалась так стремительно! — крикнул мне Балиг.
И не диво. Ведь то был не обычный шторм, но бешеное неистовство стихий, вызванное смертью друида. Мир словно обезумел: море и ветер оглушительно ревели прямо нам в уши, лодка со скрипом взлетала и падала на мятущихся волнах. Пенные струи просачивались сквозь обшивку, но мы вычерпывали воду так же быстро, как она заливалась внутрь.
И тут я заметил на гребне волны первые обломки, а миг спустя увидел плывущего человека. Бедолага попытался нас окликнуть, но его тут же затянуло в пучину. Флот Артура погибал. Порою, когда проносился очередной шквал и в воздухе на миг прояснялось, мы видели: люди отчаянно работают черпаками, а лодки, швыряемые волной туда-сюда, сидят в воде совсем низко. А в следующий миг шторм ослеплял нас снова, и когда пелена тьмы опять расступалась, никаких лодок уже не было, только доски да всякий плавучий мусор на поверхности. Артуров флот, лодка за лодкой, пошел ко дну; мужчины и женщины сгинули в холодной пучине. Быстрее прочих — те, что в доспехах.
И все это время, чуть поодаль от нашего истрепанного морем якоря, за нашей раскачивающейся лодкой неотступно следовал труп Мерлина. Он появился вскорости после того, как мы швырнули за борт парус, и уже не отставал от нас: белые одежды смутно маячили под волной, и, подхваченные штормом, то исчезали, то вновь всплывали на поверхность.
В какой-то момент мне померещилось, будто Мерлин высунул из воды голову, и я увидел — рану на его горле океан отмыл добела. Покойник поглядел на нас пустыми глазницами, а в следующий миг его утянуло вниз, и я тронул железный гвоздь на ахтерштевне и взмолился, чтобы Манавидан забрал друида на морское дно. Уведи его в пучину, молил я, и пошли его душу в Иной мир. Но всякий раз, как я оглядывался, Мерлин по-прежнему плыл за нами сквозь пенную круговерть и белые его волосы колыхались вокруг головы.
Мерлин был с нами, а вот лодки исчезли. Мы до боли в глазах вглядывались сквозь дождь и пелену брызг, но не видели ровным счетом ничего, лишь темное бурлящее небо, да серое и грязно-белое море, да обломки, да Мерлина, неизменно Мерлина. Думается мне, он защищал нас — не потому, что хотел нас спасти, но потому, что Нимуэ с нами еще не покончила. Наша лодка несла в себе то, чем Нимуэ так стремилась завладеть, так что нашу лодку нужно было непременно уберечь от ярости Манавидана.
Мерлин следовал за нами до тех пор, пока шторм не стих. Лицо друида показалось над водою в последний раз — и труп камнем пошел на дно. Белая тень с раскинутыми руками обрисовалась на миг в зеленом сердце волны, а в следующее мгновение ее не стало. С исчезновением Мерлина ярость ветра улеглась и дождь прекратился.
Море по-прежнему швыряло нас вверх-вниз, но в воздухе прояснилось, а черные тучи посветлели сперва до серой дымчатости, а затем до размытой белизны. Повсюду вокруг нас расстилалось пустынное море. Уцелела одна только наша лодка, все прочие сгинули. Артур обводил взглядом свинцовые волны — и в глазах его стояли слезы. Его люди отправились к Манавидану, все до единого, все его храбрые воины, кроме нас. Погибла целая армия.
И мы остались одни.
Мы вытащили из воды рей с ошметками паруса, и весь остаток этого бесконечно долгого дня провели на веслах. Все, кроме меня, натерли мозоли; попытался грести и я, но быстро понял, что однорукому с веслом не управиться. Так что я просто сидел и глядел, пока лодка плыла по неспокойному морю на юг. Уже на закате киль внезапно заскреб по песку, и мы с трудом выбрались на берег вместе с немногими уцелевшими пожитками.
Заночевали мы в дюнах, а поутру очистили оружие от морской соли и посчитали оставшиеся деньги. Балиг и его сакс отказались бросить лодку, уверяя, что смогут ее починить. Я отдал зятю свою последнюю золотую монету, обнял его и последовал за Артуром на юг.
В прибрежных холмах мы набрели на усадьбу. Хозяин ее оказался Артуровым приверженцем, и он дал нам верховую лошадь и двух мулов. Мы попытались заплатить ему золотом; он не взял ни монеты.
— Хотелось бы мне дать вам копейщиков, да только, увы, нет их у меня. — Он пожал плечами. Дом его был беден; он и без того подарил нам больше, чем мог себе позволить. Мы подкрепились его хлебом, просушили одежду у его очага, а после расположились на совет под цветущей яблоней в саду.
— Теперь нам Мордреда не одолеть, — убито промолвил Артур. Воинство Мордреда насчитывало по меньшей мере три сотни копейщиков и еще пятьдесят; кроме того, в борьбе против нас его поддержат сподвижники Нимуэ, а у Саграмора меньше двух сотен. Война проиграна, даже не начавшись толком.
— Энгус придет к нам на помощь, — предположил Кулух.
— Он попытается, — согласился Артур, — да только Мэуриг в жизни не позволит Черным щитам пройти через Гвент.
— Не забывайте о Кердике, — тихо проговорил Галахад. — Как только саксонский король прослышит, что Мордред сражается против нас, он развяжет войну. А у нас будет две сотни людей.
— Меньше, — поправил Артур.
— Это против скольких же? — уточнил Галахад. — Четырех сотен? Пяти? А уцелевшим — это в случае, если мы победим, — придется биться с Кердиком.
— Что же нам делать? — спросила Гвиневера. Артур улыбнулся.
— Отправимся в Арморику, — порешил он. — Туда Мордред за нами не сунется.
— Этот — может, — проворчал Кулух.
— Вот сунется — тогда и посмотрим, — невозмутимо отозвался Артур. В то утро он был удручен, но не гневен. Судьба нанесла ему тяжкий удар, так что теперь ему оставалось лишь строить новые планы да пытаться нас обнадежить. Артур напомнил нам, что король Будик Броселиандский женат на его сестре Анне и, конечно же, охотно приютит нас. — Мы будем бедны, — он покаянно улыбнулся Гвиневере, — зато у нас есть друзья, они нам помогут. Копейщиков Саграмора в Броселианде с распростертыми объятиями встретят. Голодать мы не станем. И — как знать? — Он подмигнул сыну. — Может, Мордред умрет — и мы сможем вернуться.
