Мы лишились в сей раз своего уездного судьи г–на Арсеньева, жившего всех прочих лучше и потому в общежительстве нашем занимавшего первое место. Уездным судьею выбран был бывший до того исправником г. Пушкин, Петр Семенович, человек хотя добрый и приятный в компании, но очень небогатый и не живавший до того никогда в городе, или когда и живавший, но один; каковую жизнь продолжал он, сделавшись и уездным судьею. Заседателями его остались прежние: один из них был г. Карпов, Иван Петрович, человек небогатый, особенного поведения и непринадлежавший никогда к нашему обществу, а другой друг мой, Сергей Ильич Шушерин. Относительно до сего, как всегдашнего нашего собеседника и компаниона, мы было обрадовались что он остался. Но, увидев после, что и он не соответствовал уже нашему желанию, не стал более жить в городе с своею женою, а расположился жить более дома и в город приезжать только для присутствия и жить, по примеру холостых, уединенно на квартире в городе, — итак лишились мы и сего дома. Исправником выбран был г. Дьяков, Михаил Григорьевич, женившийся недавно на младшей сестре г. Албычева, Татьяне Андреевне; но сей живал еще меньше прежнего в городе, и мы его почти в глаза не видали. В заседатели же к нему выбран был один, совсем новый, молодой и недавно также женившийся на знакомой нам девушке, племяннице родной Николая Сергеевича Арсеньева, и мы рады были, что хотя сей с молодой своею женою расположился жить у нас в городе. Другой же был некто Ивашкин, человек бедный, негодного и такого характера, которого никогда не удостоивали своего общества. К вящему несчастию переменили у нас опять казначея и определили прежнего Писарева, человека больше мотоватого и гуляку, и также холостого и не делавшего нам всегдашней компании. Что же касается до обоих приставов, винного и соляного, то были они прежние, два брата Викулины, делавшие нам, по крайней мере, хорошими своими характерами компанию; и как один из них женился, то мы были и тому рады.
Итак, все наше общежительство, потеряв уже много и при втором выборе, сделалось при сем еще того тонее и состояло уже только из моего дома, дома нашего городничего, дома обоих приставов, дома г. Чулкова, дома госпожи Алабьевой и старушки Марьи Юрьевны, бывшей казначейши; прочие же — все были холостые.
Со всем тем, все первые дни после Крещения, когда новые судьи вступали в должность, а старые собирались к отъезду, препроводили мы довольно весело и в ежедневных почти свиданиях и угощениях. К сему мне вспомоществовало и то, что с одной стороны приезжали ко мне в сие время многие гости, а особливо г. Сахаров с своим семейством и г. Ушаков, Христофор Александрович, а с другой стороны то, что жил тогда, по близости нашего города, сделавшийся тогдашним винным откупщиком, тульский помещик Иван Васильевич Хомяков, любезный, добрейший такой человек, который любил компанию и частые у себя всех нас угощения, и которого приязнию мы всегда бывали довольны и всегда, когда ни случалось ему в тутошней деревне живать, не редко к нам езжал, и у себя угощали с удовольствием.
Наконец, распрощались мы и проводили отъезжающего от нас со всем домом своим нашего прежнего судью г–на Арсеньева. И не успели в помянутых ежедневных свиданиях препровесть недели полторы временя, и от них еще не отдохнули, как 16–го числа, не думано не гадано, приехал к нам опять мой командир г. Давыдов и приездом своим подал нам опять повод к маленьким нашим пиршествам, делаемым для угощения его в домах наших.
В сея раз приезжал он к нам на самое короткое время и по директорской своей должности, для открытия в нашем городе вновь дозволенного трактира, почему и пробыл у нас суток двое, в которые мы с городничим и угощали его у себя попеременно, с приглашением к себе и всех прочих судей и всех его натурально уважающих людей. Потому и сии дни проведены были довольно весело, а особливо по бывшим во время сих съездов играм в карты.
Впрочем, как и мы около сего времени помышляли о том, чтобы нам опять в Москву для разных покупок и других надобностей съездить, и я только что собирался писать по сему моему командиру и просить на то позволения, — но приезд его в сей раз случился для нас и очень кстати. И я, при отъезде его от нас, и получил на то его дозволение, с тем, чтобы, ежели хотим, то прожить в Москве хотя и самую масляницу, что нам было и приятно.
Итак, проводив его от себя, начали мы понемногу в сие путешествие сбираться. И дней через пять после того, оставив матушку, тещу мою, с малолетними детьми моими дома, а старших обоих двух взяв с собою, 24–го января в сей путь и отправились.
По приезде в Тулу, не застал я командира моего, с которым надобно мне было видеться в городе. Принужден я был жену с детьми отпустить вперед в Федешево, а самому остаться с своим обозом в Туле, чтоб дождаться оного. И повидавшись с ним и переговорив о чем было надобно, поехал уже на другой день вслед за ними, и нашел их, дожидающихся меня в Федешеве у родных наших Кислинских.
Тут застали мы и тетку Матрену Васильевну, гостившую у своей замужней дочери. И как сей восхотелось, чтоб мы взяли с собою в Москву и меньшую ее дочь Александру Андреевну, а у нас случилось в повозке порожнее место, — то и сделали мы ей сие удовольствие и взяли сию девушку с собою, хотевшую также видеть Москву и взять в тамошних увеселениях соучастие.
Отправившись оттуда и приехавши на завод, для тогдашних глубоких снегов и дурноты проезда, мы в Дворяниново свое не заезжали. А выкормивши там на заводе лошадей и отправив племянника своего к отцу для свидания, продолжали свой путь без остановки и 29–го числа в Москву и приехали.
Поелику у нас не было в сей раз приискано и нанято заблаговременно квартиры, то случилось нам на первый случай пристать в одном отысканном, в скорости доме, при самом въезде в Москву, на Серпуховской улице, и вплоть почти подле поэта знакомца и приятеля нашего Стратона Ивановнча Сахарова. Но как квартирою своею были мы не весьма довольны, то употребили весь последующий день на приискание лучшей. Но все наши старания о том были тщетны: домов хотя много нашли, но все были не по нас — либо слишком велики, либо слишком холодны и беспокойны. Потому, а более, по убеждению соседей своих Сахаровых, решились уже остаться на прежней, и быть тем после очень довольны, а особливо потому, что сей случай увеличил наше знакомство и дружбу с домом г. Сахарова, которого все семейство обходилось с нами, как с родными: то и дело нас угощали то обедами, то ужинами, да и прочим. Видаясь с нами ежедневно, имели мы случай со многими приехавшими к ним гостями познакомиться и были всегда в хорошем обществе.
Пребывание в сей раз наше в сей раз Москве было недолговременное, ибо как приехали мы в нее уже в начале Пестрой недели {Неделя перед масленой наз. пестрой.}, то и удалось нам прожить в ней только две недели, которое время провели мы в беспрерывных почти разъездах по гостям и отменно весело. Так случилось, что мы нашли тут опять наших кашинских родных, приехавших также в Москву незадолго до нас, для препровождения в ней масляницы. И племянница моя Надежда Андреевна не успела узнать о нашем приезде, как в тот миг и прилетела к нам для свидания с сестрою своею Любовью Андреевною. И с того времени мы почти всякой день были с ними неразлучны.
