— Неужели с Хурти и Агуром случилось несчастье? — с беспокойством прошептал охотник на змей.
— Боюсь, что да, хозяин, — сказал Каммамури, бросая испуганные взгляды на джунгли. — Они должны быть уже здесь, но не дают даже знать о себе.
— Ты не слышал выстрелов в течение дня?
— Слышал около полудня, а потом ничего.
— С какой стороны?
— С юга, хозяин.
— Ты не видел там ничего подозрительного?
— Нет, но Хурти говорил, что видел какую-то человеческую тень на берегу острова Раймангал, а Агур слышал странные шумы, исходящие из священного баньяна.
— Ах из баньяна! — воскликнул Тремаль-Найк.
— Да. Но что же мы будем делать, хозяин?
— Ждать.
— Но они могут…
— Тихо! — сказал Тремаль-Найк, сжав ему с силой руку.
— Что ты услышал? — прошептал маратх, замерев.
— Смотри туда: тебе не кажется, что бамбук колышется?
— И правда, хозяин.
Пунти еще раз глухо залаял, и тут же снова послышались таинственные звуки рамсинги. Тремаль-Найк вырвал из-за пояса длинный, богато украшенный серебром пистолет и взвел курок.
В этот миг из зарослей бамбука выскочил высокий полуголый индиец с топором в руке и, сломя голову, бросился к хижине.
— Агур! — в один голос воскликнули Тремаль-Найк и маратх.
Пунти с жалобным воем кинулся ему навстречу.
— Хозяин!.. Хо… зяин! — прохрипел индиец.
В два прыжка он оказался перед хижиной, но тут зашатался, обессиленный, и, закатив глаза, рухнул на траву, как подкошенный.
Тремаль-Найк бросился к нему.
Индиец казался умирающим. На губах у него пузырилась кровавая пена, лицо было разодрано и залито кровью, глаза, выкаченные из орбит, страшно расширились; он задыхался и хрипло дышал.
— Агур! — воскликнул Тремаль-Найк. — Что случилось? Где Хурти?
Агур испустил яростный крик, похожий на стон, и ногти его яростно впились в землю.
— Хозяин… хо-зяин! — прохрипел он с глубоким ужасом.
— Продолжай.
— Задыхаюсь… я бежал… ах хозяин!
— Может, его отравили? — прошептал Каммамури.
— Нет, — сказал Тремаль-Найк. — Бедняга бежал, как лошадь, и задохнулся; через несколько минут он придет в себя.
В самом деле, понемногу Агур начал приходить в себя и задышал свободнее.
— Говори, Агур, — сказал Тремаль-Найк через несколько минут. — Почему ты вернулся один? Что случилось с твоим товарищем?
— Ах хозяин, — дрожа, пробормотал индиец. — Какое несчастье! Если бы вы видели этого беднягу… там, распростертого на земле, окоченевшего, с глазами, вылезшими из орбит…
— Кого?.. Кого?..
— Хурти!
— Хурти мертв! — вскричал Тремаль-Найк.
— Да, его убили у подножия священного баньяна.
— Но кто убил его? Скажи мне, я пойду и отомщу за него.
— Я не знаю, хозяин.
— Расскажи все по порядку.
— Мы отправились выслеживать большого тигра. В шести милях отсюда мы обнаружили зверя. Хурти ранил его, но тигр ушел к югу. Мы преследовали его два часа и нагнали на берегу, напротив острова Раймангал. Но убить его нам не удалось. Едва завидя нас, он бросился в воду и перебрался на остров у подножия большого баньяна.
— Хорошо, а потом?
— Я хотел вернуться, но Хурти решил, что раз тигр ранен, то это легкая добыча. Мы переплыли реку и выбрались на берег Раймангала, а там разделились, чтобы обследовать окрестности.
Индиец остановился, стуча зубами от страха, не в силах продолжить свой рассказ.
— Спускался вечер, — снова начал он, собравшись с силами. — Под деревьями сгустилась тьма, вокруг царило мрачное молчание, которое внушало ужас. Вдруг громкий звук, звук рамсинги, разорвал тишину. Я оглянулся вокруг, и мои глаза встретились с чьим-то пристальным взглядом. Человек этот прятался шагах в двадцати от меня, за кустом.
— Кто это был? — воскликнул Тремаль-Найк. — Говори, Агур, говори.
— Мне показалось, женщина.
— Женщина!
— Да, я уверен, что это была женщина.
— Красивая?
— Было слишком темно, чтобы я мог отчетливо рассмотреть ее.
Тремаль-Найк приложил руку ко лбу.
— Женщина, — повторил он еще раз. — Там женщина? А что, если это мое видение?.. Продолжай, Агур.
— Она смотрела на меня несколько мгновений, потом протянула руку, приказывая немедленно уходить. Удивленный и испуганный, я послушался, но не сделал и ста шагов, как сдавленный вопль достиг моих ушей. Я сразу узнал: это кричал бедный Хурти!
— А женщина? — спросил Тремаль-Найк, весь дрожа от волнения.
— Я даже не обернулся, чтобы увидеть, что с ней. Я бросился через джунгли с карабином в руках и добрался до большого баньяна, у подножия которого увидел лежащего на спине бедного Хурти. Я позвал его, но он не ответил; я коснулся его -он был еще теплый, но сердце больше не билось в груди.
— Ты уверен?
— Вполне уверен, хозяин.
— Как он был убит?
— Я не заметил на теле никакой раны.
— Это невозможно!
— Клянусь тебе.
— И ты никого там не видел?
— Никого. И не слышал никакого шума. Я испугался; я бросился в реку, пересек ее, потеряв карабин, и кинулся в наши джунгли. Думаю, что пробежал эти шесть миль на одном дыхании, так я был напуган. Бедный Хурти!
Глава 2
ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
Глубокое молчание последовало за рассказом индийца. Тремаль-Найк с мрачным и взволнованным видом принялся расхаживать у костра, склонив голову на грудь, нахмурив лоб и скрестив руки на груди. Каммамури, объятый ужасом, сидел неподвижно, обхватив голову руками. Даже пес перестал жалобно выть и улегся рядом с Дармой.
Вновь прозвучавшие вдали звуки таинственной рамсинги вырвали Тремаль-Найка из его оцепенения. Он поднял голову, как боевой конь, заслышавший звук трубы, бросил острый взгляд на пустынные джунгли, над которыми колыхался густой туман, наполненный вечерними испарениями, и резко повернулся к Агуру.
— Ты когда-нибудь слышал рамсингу? — спросил он его.
— Да, хозяин, — отвечал индиец, — но только один раз.
— Когда?
— В ту ночь, когда исчез Тамул, то есть полгода назад.
— Значит, ты, как и Каммамури, думаешь, что она предвещает беду?
— Да, хозяин.
— Ты знаешь, кто это трубит там?
— Понятия не имею.
— Как ты думаешь, имеет ли все это какое-то отношение к таинственным обитателям Раймангала?
— Думаю, да.
— Кто эти люди, по-твоему?
— Значит, это люди?
— Наверняка не души умерших.
— Возможно, это пираты, — сказал Агур.
— А чего ради им убивать моих людей?
— Кто знает? Возможно, хотят напугать нас, чтобы мы держались подальше.
— А где же они обитают?
— Не знаю, но предполагаю, что каждую ночь они собираются под священным баньяном.
