Ознакомительная версия.
Сэр Генри погрузился в свои думы. Фантазия унесла его мысли в давние времена, в далекие страны, о которых мог мечтать только великий авантюрист. Но каждый исследователь посвящает свою жизнь чему-то одному – тому, что он считает для себя наиболее важным. Все остальное остается в мечтах. Зато мечты великих людей передаются от одного поколения другому, рассеиваются в мировом эфире, как семена, поднятые ветром. Только не простым ветром, а ветром времени.
* * *
Прислушайтесь. Слышите звон? Нет?.. Это звенит время! Не каждому дано слышать его. Разве что на просторе, у которого нет горизонта, там, где редкие барханы переливаются волнами песка, а горячий колышущийся воздух создает миражи…
1972 год, Туркменистан, Мерв
ГАЗ-69, ласково называемый в народе «газик», битый час бороздил пески Каракумов в поисках следов призрачной страны, которой один из археологов Южно-Туркменистанской археологической экспедиции бредил еще со студенческой скамьи.
– Пески здесь, Виктор! – без оптимизма восклицал Ораз – антрополог из Ашхабада, – отфыркиваясь, как конь, от пыли, которая серой вуалью покрыла его черные волосы. – Кто здесь жить будет? Посмотри, сколько ездим, ни одного человека не встретили. Да что человека?! Даже верблюды сюда не заходят! Все, разворачивайся, поехали назад, а то и дорогу не найдем…
– Подожди, Ораз! – упрямый археолог лет сорока с такой же запыленной шевелюрой, упрямо давил на газ и вглядывался в однотипный пейзаж, настойчиво ища в нем признаки археологических объектов.
– Ты куда?.. На бархан лезть? Машину загубим, назад пешком придется идти…
Виктор лихо объехал бархан, верхушка которого торчала, как кокетливый чубчик подростка, и газик, поднимая за собой песчаный шлейф, помчался к показавшемуся на горизонте возвышению, напоминающему сглаженный холм. Песок толстым слоем плотно закрывал нечто широкое, огромное, поросшее редкими кустами саксаула. Сердце археолога екнуло.
– Она… это она… – облизывая сухие губы, прошептал он.
Ораз мельком взглянул на друга. Бредит! Доконала жара! Он вытащил фляжку с водой.
– Виктор[8], выпей воды, там еще канистра есть, пей, нам хватит.
Но охваченный азартом археолог, казалось, ничего не слышал. Скачущие, как и машина, слова друга сплетались с рокотом мотора и улетали назад, в кузов, и, поднырнув под трепещущий брезентовый полог, выскальзывали наружу, где растворялись в песках. Но другие голоса – тихие и настойчивые – шептали со всех сторон, объединяясь в один порыв звука, который стрелой летел к загадочному холму, словно указывая путь. «Маргуш-ш-ш, – пела стрела, – Маргуш-ш-ш…»
Резко нажав на тормоз, Виктор остановил машину. Ораз едва не приложился к лобовому стеклу. Вода из открытой фляжки выплеснулась в лицо.
– Да… – не сдержавшись, он выругался, но Виктор уже выскочил из машины и, как мальчишка, помчался к холму.
Ораз вылез вслед за другом и, сощурившись, смотрел на холм. Солнце слепило глаза. В тишине слышалось шуршание песка под ногами, хруст сломанных стебельков сухих трав. Сердце в груди вдруг замерло, застыло в предчувствии чего-то важного.
– Неужели нашли?..
Словно услышав, Виктор на бегу оглянулся и крикнул:
– Нашли, Ораз, нашли! Это город! Древний город! Я уверен – он относится к тому самому Маргушу!
– Думаешь, он?..
Ораз уже бежал, догоняя друга и вглядываясь под ноги, ища взглядом что-то, что подтвердило бы: «Да! Здесь был город четыре тысячи лет тому назад! Здесь!»
– Он! Это он! – в отличие от друга Виктор не сомневался. – Здесь древнее русло Мургаба! Здесь, на его берегах, был город! После того как река ушла на запад, Маргуш замело песками. Сколько лет! Сколько тонн песка перерыто, и вот, вот то, что мы искали!
Заметив торчавший из песка черепок, Ораз остановился и присел. Его грудь вздымалась от частого дыхания, но пальцы с привычной осторожностью расчищали песок вокруг острого скола. Черепок оказался частью небольшого тонкостенного сосуда. Изогнутая поверхность была гладкой, без следов краски, но даже этот фрагмент говорил о том, что сосуд был сделан мастером. Ораз поднял черепок, повертел его и задумчиво произнес:
– Неужели он знал, что это именно здесь?.. Пески же…
Но вдруг вспомнились слова одного пастуха, который прогонял свое стадо мимо их раскопок в этот сезон. «Вчера песок, сегодня песок, а завтра бархан уйдет. Так всегда было. Захочет земля и отдаст, что взяла».
– Отдаст… значит, время пришло!
* * *
Виктор залез на холм и, глубоко вдохнув всей грудью горячий воздух, закрыл глаза. Где-то шуршал песок, поднимаемый ветром, в небе пронзительно свистела хищная птица. Но вдруг эти звуки утихли, и ватная тишина окружила археолога со всех сторон. Капля за каплей, ручеек за ручейком прорвался голос реки, словно вернувшейся назад, в старое русло, некогда широкое, разделенное на множество рукавов, которые обтекали холм, создавая вокруг него зеленый оазис. Ручейки собрались в струи, те, переговариваясь все громче, слились в единый поток, и вот уже полноводная река мчит мутные воды в пустыню, границы которой раздвинулись, обнажив плодородные земли.
С Гонур-депе[9], как облупившаяся краска, слой за слоем сползла вековая толща спрессованного песка, и выросли среди барханов белые стены города-храма, возведенного талантливыми людьми, пришедшими в этот благословенный оазис с запада, спасаясь от засухи.
* * *
Орел, паря в безграничном небе пустыни, завис над холмом. В его хищных желтых глазах отразился человек, одиноко стоявший на вершине. Высокий и стройный, с пышной шевелюрой он, словно воскресший жрец, спустя тысячелетия вновь воздел руки к небу и зашептал. Но с губ человека двадцатого столетия новой эры слетали не давно забытые имена небесных покровителей, а одно-единственное слово: «Маргуш…»
Маргуш. Город-призрак. Город-легенда. Город-храм. Спустя века над ним вновь взойдет солнце. По его улицам вновь понесется ветер. В его очагах вновь возгорится огонь! И зазвучат голоса людей – тех людей, которые жили в некогда плодородной земле старой дельты Мургаба более четырех тысяч лет тому назад…
2300–2200 года до н. э.
Пустыня Каракум, оазис реки Мургаб
На рассвете, перед тем, как солнце вот-вот покажет свою макушку и горизонт вспыхнет костром, тотчас погасив все краски на небе, становится необычайно тихо. Замолкают птицы, не блеют овцы, не стрекочет саранча. Только ветер с шумом вылетает из-за холмов и устремляется в долину, где между тонкими лентами рек зеленеют поля, и в этот ранний час вверх медленно поднимаются струйки дыма от костров под очагами.
Ознакомительная версия.
