ними управляются эти дамы? Это же неудобно! Черт, они и не закатываются!
– Не нужно их закатывать, – Джонни взял за руки сестру и расправил ласковый бархат, погладил ее кисти. – Тебе не нужно сегодня ничего подавать, разливать и драить.
– Как будто сон, – прикрыв веки, произнесла она, оборачиваясь через плечо в зеркало.
Вдруг Рейчел легко, как лань, подскочила на месте, взяв брата за руки.
– Пошли, пошли! – засеменила она к выходу. – Не терпится увидеть, какой наряд генерал приготовил для тебя!
Джонни быстро подхватил ее радостный настрой, и близнецы, взявшись за руки, поспешили через весь коридор. Джонни быстро приоделся, и сестра ему в этом помогала, как бы он ни просил быть осторожнее с подолом и рукавами непривычной длины – Рейчел в суете то и дело норовила наступить на дорогую ткань и порвать ее в один миг. На разглядывание и восхищение для Джонни времени не оставалось, впрочем, и сам Джонни не сильно-то в том нуждался. Где-то в доме гулко забили часы, что означало, что близнецам немедленно пора явиться к ужину.
Взявшись за руки, они спустились по лестнице к длинному залу, где уже был накрыт стол. За каждым шагом наблюдали стеклянно слезящиеся глаза желтолицых сестер, которые прятались в полутьме коридора. Во главе стола сидел хозяин дома генерал Норрейс, по правую руку от него – Френсис Дрейк. По левую руку, с отступом в одно место, было накрыто для близнецов.
– Хоть на людей стали похожи! Погоди, Рей, не садись, дай хоть на тебя полюбуюсь! – Джон жестом попросил ее обернуться, и Рейчел, сама влюбленная в собственный наряд, с удовольствием покружилась, и ее улыбка стала еще шире.
– В том паршивом тряпье, в котором я нашел тебя, и не было видно, какая ты все-таки красавица! – говорил Норрейс. – Ну точно, ну что за благородная дама на балу! Присаживайся, присаживайся! Я вижу, как голодные глазки так и косятся на жаркое. Нечего скрывать, я сразу вижу, когда мои просители, голодные и нищие оборванцы, с трудом пытаются связать два слова, и то и дело косятся не то что на угощение, а на случайно упавший кусочек хлеба, который все никак не выметут нерадивые слуги.
– Благодарю за добрые слова, – Рейчел склонила голову, и кудряшки вторили тому движению, качнувшись вперед. – Позвольте мне прочесть молитву?
– Какая кроткая голубка! Конечно-конечно! – охотно согласился Норрейс.
Близнецы мельком переглянулись. Так украдкой сестра поблагодарила за подкинутую идею. Сложив грубоватые руки, красные у костяшек, перед собой, она прочитала несколько слов, не блеснув ни знанием латыни, ни особой красотой голоса, но эти слова пришлись по сердцу хозяину дома, а это было самое главное. Даже Френсис, казалось, был не так уж мрачен и угрюм, каким был всю дорогу. Когда вынесли запеченного гуся, Джонни вызвался помочь разделать птицу.
– Стрелять я научился довольно быстро и уже к четырнадцати годам приносил стреляную дичь в ту ночлежку, – рассказывал Джонни. – Добрые люди научили меня держать оружие в руках, и вскоре я наловчился. Дела наши шли худо, но голубя я всегда мог подстрелить или кого покрупнее.
– Ты убивал людей? – спросил Френсис, впервые подав голос за все это время за застольем.
Нож застыл, наполовину войдя в сочный бок гуся, и порез истекал жирным соком. Джонни поднял взгляд на Френсиса.
– В иной бы раз соврал, – сказал Джонни. – Но, мастер Дрейк, как я могу врать своему капитану? И если мастер Норрейс не против, я готов держать пари, что я впервые убил человека в более позднем возрасте, нежели вы.
Френсис ухмыльнулся и покосился на Норрейса.
– Так он еще и убийца, – пожав плечами, вздохнул Френсис, откидываясь на спинку стула.
– Как и все мы за столом, – посмеялся Норрейс. – Ну, кроме Рейчел.
Рейчел ничем себя не выдала. Джонни чуть-чуть сплоховал, ибо край губ все же дернулся, но то осталось незамеченным.
– Славные ребята, ничего не скажешь, – с присвистом произнес Дрейк и потянулся за пивом.
За ужином близнецы больше не решались на искренность и не рассказывали ничего о тех годах, когда они выживали, покинутые всеми. Скоро подали десерт – густые холодные сливки, посыпанные колотым орехом с медом. Рейчел обхватила тоненькую длинную ложечку и попыталась взять ее правильно, как однажды подглядела за знатной дамой, дававшей ей несколько медяков в день за уборку и стирку. Она не обращала внимания на насмешливо-снисходительный взгляд Дрейка – и без того уверенная, что почти наверняка держит эту чертову ложку неправильно. Набрав побольше меда и орехов, Рейчел с большим любопытством попробовала десерт. Несколько мгновений она катала сладость во рту, прежде чем проглотить. Первым, кто заметил блеск в глазах, был брат.
– Что такое? – спросил Джонни.
– Это так вкусно… – дрожащим от волнения голосом произнесла Рейчел, и почему-то слезы сами собой навернулись на глаза.
– Так кушай, что ж ты! – умилился Норрейс. – Эй, Пит! Принеси-ка нам еще десерт, наши гости явно не балованы сладким!
И без этого приглашения Рейчел поднесла к самому лицу посуду с изумительным нежным десертом и быстро-быстро отправляла себе в рот ложку за ложкой, скребя по очень быстро открывшемуся дну посуды. Ела она с таким удовольствием, что даже не заметила, как испачкала нос и щеку, и благодаря своевременному знаку брата быстро исправилась, вытершись рукавом.
– Поди, если миски на пол поставить, – холодно заметил Дрейк, – они будут, как собаки, жрать с пола.
Рейчел крепко сжала ложку в руке, злобно нахмурившись, а ее брат был и того мрачнее. Еще бы мгновение, и с его уст слетело бы крепкое словцо, но хозяин дома опередил.
– И всяко, – ядовито усмехнувшись, Норрейс пригрозил толстым пальцем, – было бы вдвое элегантней, нежели бы ты вел себя поначалу так же, как когда тебя пускали погреться в более-менее приличных домах. Я вам не рассказывал, ребята? Как Фанни только-только стал являться ко двору, его каждый раз путали со слугой!
– Что ж, мой добрый друг и хозяин более-менее приличного дома, – Френсис встал из-за стола. – Не знаю, достанутся ли мои объедки скоту или твоим ублюдкам, но мне от этого общества уже кусок в горло не лезет.
С этими словами Френсис покинул столовую.
– Не берите в голову, – хмуро отмахнулся Норрейс. – Он немало сил угробил, чтобы возвыситься, и черта с два Фанни упустит шанс принизить кого-то, с кем при других обстоятельствах хлебал из одного чана пресную похлебку.
– Едва ли это назовешь возвышением, – скрестив руки на груди, сдавленно проговорила Рейчел.
У нее пропал всякий аппетит, и хоть живот тихонько голодно поскуливал, она больше не притрагивалась ни
