Побег Хасана из Амузги надолго вывел Исмаила из равновесия.
А Саид Хелли-Пенжи был и рад и не рад. Радовался он тому, что не оказался рядом с Исмаилом в минуту, когда гнев того достиг предела, – продырявил бы, как Аждара. А огорчало Саида то, что побегом своим Хасан из Амузги был обязан не ему, Саиду, и потому он опять же не избавлен от страха, что сыновья Абу-Супьяна рано или поздно расправятся с ним. Голова шла кругом, что предпринять. Не зря говорят горцы, что человек только тогда ощущает всю сладость жизни, когда над ним нависает угроза расставанья с ней. И Саид подумал о девушке из Куймура. Вот за чье спасение Хасан избавит его от страха!.. По приказу хозяина она заперта в дальней угловой комнатушке нижнего этажа. Саид сам ее запер, еще тогда, в суматохе, когда бежал Хасан…
Целый день Исмаил не находил себе места, ломал в злобе пальцы, поносил кого мог и в душе больше всех упрекал себя в том, что сразу не удушил большевика, послушался этого турка, который вообще-то изрядно ему надоел. Исмаил уже чувствовал, что Ибрахим-бей постепенно ведет себя в его доме совсем как хозяин. Кунак бывает кунаком три дня, говорят горцы. «А эту упрямую девчонку, – решил Исмаил, – я задержу у себя, будет приманкой для Хасана. Пока она здесь, он непременно объявится».
Солнце еще не скатилось за горы, когда к Ибрахим-бею прибыл гонец от командующего всеми вооруженными силами Дагестана – так называл себя некий Хакки-паша. Гонец передал приказ, которым Ибрахим-бею предписывалось на рассвете вместе с отрядом Исмаила выступить с юга на Шамиль-Калу[17] и изгнать оттуда бичераховцев.
– Слава аллаху, – воскликнул Ибрахим-бей, – наконец-то нам предстоит настоящее ратное дело! Слышишь, Исмаил, завтра выступаем на Шамиль-Калу, твои люди должны быть готовы.
– Я прикажу племяннику…
– Вели, чтобы всех хорошо накормили! Бой предстоит серьезный… Солдаты Бичерахова – это тебе не босые большевики с кинжалами. Они хорошо вооружены и испытаны в боях.
– Тем ожесточеннее мои люди будут воевать с ними. Объявим, что вся добыча им, и они пойдут в огонь и воду. Захватим город и дадим людям право сутки делать все, что захотят…
– А сегодня я бы предпочел отдохнуть. Надеюсь, что предоставишь мне возможность скоротать ночь с райской пташкой? – ухмыльнулся Ибрахим-бей.
– Имеешь в виду эту куймурскую красотку?
– Кого же еще?
– Что ж, давай. Но только не вздумай прикончить ее к рассвету, как некий падишах из сказки. Она еще мне нужна, с ней связана тайна.
– Может, мне попробовать потянуть ее за язык?..
– Это я сделаю сам. – И Исмаил кликнул Саида Хелли-Пенжи. – Где девушка? – спросил он, когда тот вошел.
– Там в угловой, внизу.
– Покорми ее и дай кувшин воды, а дочери моей скажи, чтоб приодела девчонку. Как стемнеет, отведешь ее в тавхану[18]!
– Хорошо! – почтительно сказал Саид. Он понял, что девушке грозит бесчестье, а в таком случае ему не с чем будет предстать перед Хасаном из Амузги и вряд ли тогда удастся выскользнуть из рук сыновей Абу-Супьяна…
– Прости, что я тогда погорячился, ты, оказывается, достоин уважения. Я, может, и в самом деле женю тебя на своей дочери… – Исмаил испытующе посмотрел в глаза Саиду.
«А почему бы мне и правда не жениться на пухленькой розовощекой дочери этого богатея? – подумалось Саиду. Но он тотчас отогнал эту мысль. – Э, нет, такой хомут не по моей шее, уважаемый Исмаил. Это похуже, чем водить по аулу осла с привязанным на нем человеком. Ты хитер, но не думай, что у других головы набиты соломой. Поживи, еще услышишь обо мне, дорогой тестюшка». Саид Хелли-Пенжи отнес девушке поесть и заодно повстречался с той, что хозяин прочил ему в жены, со старшей дочерью Исмаила. И только тут Саид приметил, что она хоть и молода да румяна, а раскосая: один глаз, как говорят горцы, смотрит на море, другой в горы.
Саида неожиданно пронзила дерзкая мысль, от которой он чуть было не бросился в пляс: проникновенно посмотрев на зардевшуюся хозяйскую дочку, он зашептал ей в ухо:
– Подыщи во что бы нам переодеть пленницу и, как стемнеет, принеси в угловую комнату. Я там буду ждать тебя, – Саид многозначительно подмигнул девице. Она с готовностью опустила ресницы в знак согласия. Саид уже казался ей почти женихом. Девушка конечно же подслушала слова, сказанные отцом, и в душе не без радости согласилась с такой своей участью, сожалея только о том, что не тотчас все сделается. А ей ой как не терпелось стать женой этого пригожего парня. Саид пожал локоток своей предполагаемой невесты, и она, смущенно прикрываясь уголком головного платка, убежала…
Саид Хелли-Пенжи вошел к Муумине, положил перед ней на табурет хлеб, кусок мяса и кувшин с водою. Муумина посмотрела на него с испугом и мольбой…
– Не бойся меня, поешь, – ласково сказал Саид.
– Они убили его? – со слезами на глазах спросила Муумина.
– Кого? – не сразу понял Саид. – Ах, Хасана? Нет. А тех, которые тебя сюда привезли, сегодня похоронили. Ты не тревожься, Хасан на воле и ждет тебя! Белый конь его спас. Дьявольский конь!
– Разве меня выпустят отсюда?
– Я помогу тебе, – сказал Саид, приложив палец к губам, и как бы случайно спросил: – А ту книгу ты на самом деле нашла?
– Ничего я не находила… – настороженно посмотрев на Саида, ответила Муумина. – И не нужно мне никакой твоей помощи! Хасан сам спасет меня! Он же знает, что я здесь, у этих злых людей, обязательно спасет!
– Сегодня же ночью мы с тобой убежим отсюда!..
– Никуда я не убегу… – Она не могла верить человеку, который спрашивает о коране. Хасан ведь сказал ей, что об этой книге никому нельзя ни слова говорить. А этот спрашивает. Значит, тоже хочет обхитрить ее, выведать тайну…
Саид Хелли-Пенжи тем временем испугался, как бы упрямство этой девушки не расстроило его планов. Он не знал, как убедить ее, чтобы поверила и согласилась бежать. «Зачем я только заговорил о коране?!» – подосадовал Саид и снова повторил:
– Не бойся меня, поешь…
– Не хочу!
– Я принесу тебе мужскую одежду, ты переоденешься. Умеешь ездить на лошади?
– Да…
– Сегодня же ночью я обязан доставить тебя к Хасану. Я обещал ему!..
– Он просил тебя об этом? – уже с надеждой в голосе проговорила девушка.
– Да, просил.
– Это правда?
– Правда.
– Если ты обманешь, я убью тебя! – вдруг решительно сказала Муумина и, испугавшись своих слов, тут же поправилась: – Не я, конечно, но Хасан отомстит за меня!
– Согласен! Твой кинжал – моя шея. Идет?
– Ладно, – кивнула девушка.
– А теперь поешь. Голодная ведь…
