— Ты сам пришел к нам, принц, и за тобой первый шаг. Так преклони колени и признай…
— Я?! — Теперь в чувствах принца Карела не усомнился бы и ребенок. — На коленях пред нелюдью?! Да тысячу раз дам я себя убить, чем так пятнать свою честь! Клянусь Светом Господним, если вы не хотите…
— Погоди, Карел, — останавливает его Лека. — Не горячись. Мы пришли сюда для переговоров, а переговоры ведут с равными. Не зазорно признать вину перед равным… или тебе совсем уж не в чем оправдываться за людей? Да и в том прав почтенный, что мы здесь в гостях, и стыдно нам не почтить обычаи хозяев.
— Ну и начинай, — огрызается Карел, уже остывая. Яростный нрав отца вспыхнул в нем — и погас, оставив еле уловимое напряжение между людьми и стариком-гномом.
— Ладно… — Лека на миг задумывается. Карел, забыв о владевшем им минуту назад гневе, смотрит на принца соседнего королевства с насмешливым любопытством: мол, поглядим, как ты каяться станешь, равный среди равных…
— Почтенный, я говорю сейчас не только как друг и родич Карела. Я Валерий, наследный принц Двенадцати Земель. У нас с вами мир, и потому пришел я сюда, что не желаю для своей страны того, что переживает сейчас Таргала. Но, может, и наша вина есть в том, что происходит здесь. Не раз король Анри просил нашей помощи, а мы отказывали — и только. Может, будь мой отец король тверже тогда, поставь он мир с вами условием торговли… Слишком долго мы не понимали, что эта война коснется и нас. Хозяин Подземелья, — Лека опускается на колени, — я признаю вину своего короля и готов за нее ответить, как подобает сыну и наследнику. Я прошу Подземелье о мире с Таргалой.
— Что тебе до этой страны, принц Валерий? У тебя своя есть. Твой отец торгует с нами, и мы знаем его как мудрого правителя. Уж он-то не станет искать с нами ссоры ради парочки рудников, с которыми люди все равно не смогут управиться.
— Если падет Таргала, в мою страну придет война. Думаю, знай мой отец то, что знаю сейчас я, он просил бы вас о том же.
После короткого молчания на колени рядом с Лекой становится Серега:
— Это не наша война, но я дрался с вашими воинами. Правда, они напали первыми… но те, кого я убил, не оживут, им все равно теперь, кто прав, кто виноват. Если нет иного пути к миру… — Серый запинается, сглатывает. И продолжает: — Хозяин Подземелья, за кровь твоих воинов я готов заплатить своей.
— Интересные речи. А скажи-ка, человек, ты и впрямь готов умереть? Или надеешься получить прощение ради дружбы твоей с тем, кто нужен нам для переговоров?
— Я признаю ваше право на месть. Мой король не воюет с вами, значит, и я не должен был… Я виноват, а прощать или нет, — Серега встречается взглядом с отливающими зеленью глазами гнома и опускает голову, — как решите, так и будет.
На этот раз тишина длится долго. Карел смотрит на Серегу, и лицо его каменеет. Но вот он переводит взгляд на гнома и произносит, глухо, словно через силу:
— Тяжелое наследие ждет меня. Таргала обеднела и обезлюдела, и долго придется наводить в ней порядок, даже если мир заключен будет прямо сегодня. А каждый день войны столько приносит бедствий, что изжить не хватит и года. Не я начал эту войну. Будь я королем, когда начались нелады наши, я бы постарался уладить их сразу. Пока не накопилось с обеих сторон столько жертв… — Карел замолкает, кидает быстрый взгляд на Серегу и опускает голову. — Ну, что ж… Я сын своего отца. Пусть он отрекся от меня — но я не вправе отказываться от его долгов. Я признаю его вину перед Подземельем и готов платить за нее.
Карел тоже опускается на колени, но голову поднимает и смотрит теперь гному прямо в глаза.
— Платить? — желчно вопрошает гном. — Любую цену? И даже по вашему древнему закону — «око за око»? После всего, что делали люди с нашими пленными? Или ты не знаешь, принц, что вытворяют с нами солдаты твоего отца?
Тишина виснет в Сердце Подземелья. Такая тишина… похоже, люди перестали дышать, и даже огонь замер на долгое мгновение.
— Знаю, — тяжко и глухо отвечает принц. — Я видел. И ни разу не пришло мне в голову напомнить им о воинской чести.
— Э-э-эх, понятно дело, — тянет гном, — ведь честь в ходу только меж людей. Честь, и справедливость, и право, — что они для нелюди?
— Наверное, так я и считал, — удивленно соглашается Карел. — Да нет, я вообще не задумывался об этом! Понять не могу, почему?! Даже тогда, когда мы решили, что нужно идти сюда… к вам… многое вспоминал я, но не… Боже мой, да вы должны считать нас негодяями, мразью бесчестной!
Хозяин Подземелья качает головой:
— Э-э-э, принц… для всех народов одна должна быть справедливость и право одно. И когда-то мы с вами так и жили, я еще помню те времена. А честь… каждый ведь понимает ее по-своему. Даже меж людей. Однако говори, принц. Говори, я хочу слышать, что теперь ты скажешь, теперь, когда речь зашла о чести.
— Что могу я сказать? За честь свою каждый в ответе сам, но больший спрос с господина, чем со слуги, и стократ больший с короля, чем с любого из подданных его. Я пришел сюда, как будущий король Таргалы. — Карел криво, через силу улыбается. — Значит, я и ответить должен, как подобает королю. Раз одна справедливость и право одно… я согласен, так и должно быть! Что ж… за бесчестие нет прощения. Карайте. Ваши обиды, ваше право.
— А не потому ли говоришь ты так, гордый сын жестокого отца, что надеешься на нашу слабость? Может, ты думаешь, что мы не посягнем на того, кто пришел со словами мира?
— Кто из живущих ныне поверит в слабость Подземелья! — Карел снимает через голову серебряный с изумрудами шнурок охранительного амулета, бросает к ногам гнома. Чуть слышный удар — камень о камень — отзывается неожиданно звучным эхом. — Черту мы подводим, так? Не прикрываюсь я выгодами будущего! Виновен — отвечу! Я слыхал, месть ваша бывает такова, что смерть становится избавлением, а не карой. Так вот, я согласен. Пусть. Ваше право. И я клянусь… клянусь благоденствием Таргалы, не отступлюсь я от слов своих. Что бы ни решили вы. Моей стране нужен мир, и я готов платить. По всем долгам, за всю войну — готов. Иначе не было б меня здесь. Мало чести нам в этой войне, — тихо оканчивает он и опускает голову.
Хозяин Подземелья проводит узловатой ладонью над амулетом, чуть слышно фыркает. Берет бороду в кулак, идет к чаше с огнем. Долгие несколько минут стоит, глядя в глубину негасимого пламени. И вновь возвращается к людям:
— Что же, обычай соблюден. Вы честны и прямодушны, и рад я принять ваше покаяние. Валерий, сын короля Андрия, встань. Я снимаю с тебя вину: твой отец не вправе диктовать королю Таргалы, как вести себя в собственной стране. Ты желанный гость у нас, Валерий, принц Двенадцати Земель.
