— Встань, почтенный, — тихо говорит Карел. — Прости мою растерянность. Не думал я, что войны может развязывать страх… Хотя не страх ли стоит и за людьми в этой войне? Что же делать нам теперь?
— Не знаю, принц.
4. Карел, изгнанник
Гостевую комнату обогревает открытый очаг — низкий и широкий каменный бордюр, темная даже в отсветах близкого огня кованая решетка, а в огне пляшут саламандры. Две большие, с локоть, нестерпимо светящиеся алым и золотым ящерицы… Ну, не вполне ящерицы, слишком тонкие для ящериц, слишком вертлявые, словно вовсе без костей, — но никак иначе Лека не мог бы их назвать. Не такие прекрасно-изысканные, как представлялись по песням менестрелей, но намного более удивительные. То в кольца свернутся — тогда по ало-золотому пробегает прозрачно-синяя волна, — то обнимутся, завьются в двойную спираль, полыхнут пронзительно-белым, аж темные пятна в глазах плавают…
Карел пристроился так близко к очагу, как только можно, ноги на бордюр поставил, сгорбился. Ему не до пляски саламандр. Смотрит на Хозяина Подземелья.
А старый гном устроился с комфортом, на бордюре, как в мягком кресле, спиной на решетку откинулся, ноги вытянул. На коленях замерла крохотная саламандра, точеную головку под широкую ладонь подставляет. Раскаленный, пронизанный искрами воздух вьется вокруг, укутывает Хозяина Подземелья мерцающей пеленой.
— Скажи, почтенный, — не выдерживает Серый, — у вас такое в порядке вещей, греть косточки не возле огня, а прямо в нем?
— Ну что ты, — усмехается гном. — Это умение приходит с возрастом. Тогда, когда оно становится по-настоящему нужным.
— Что же мы будем делать? — вновь спрашивает Карел.
Лека переводит взгляд с укрытого пушистым одеялом побратима — Серега, вопреки обыкновению, не торопится вставать, — на так и не заснувшего этой ночью принца Таргалы. Бурчит:
— Сонного зелья тебе дадим. С недосыпу лучше думать не начнешь.
— А сам-то ты спал? — вяло огрызается Карел.
Если по чести, ответить Леке нечем. Не спал он. Смотрел в огонь, на саламандр, слушал, как ворочается Карел, и думал о деде. Нехорошие, тягостные, гиблые мысли.
— Тебе на какой вопрос отвечать?
— А на оба.
— Ладно. Ты прав, я тоже не спал. А «что делать»… Что бы мы ни сделали, пока короля Таргалы зовут Анри Грозный, мира нам не видать.
— Да ты, — Карел вскакивает, — ты, Боже мой, ты что думаешь, я соглашусь…
— Нет, — перебивает родича Лека. — Поверь, Карел, я не думаю, что ты согласишься. По крайней мере — до тех пор, пока мы не перепробуем все, чем можно на него надавить. Просто помни, Карел, — пока будем пробовать, пройдет еще невесть сколько времени. И первым вполне может успеть твой несостоявшийся тесть. Голову наотруб, он сейчас думает примерно о том же, что и мы.
— Угу, — хмыкает Серый, — о Таргале. Карел, да ты сядь. Никто ж с тобой не спорит, как решишь, так и сделаем. Только реши уж хоть что…
— Он мой король! — Карел вслепую находит кресло. — Я не должен злоумышлять против своего сюзерена. Не имею права.
— Ты спасаешь его страну, — нарочито спокойным голосом напоминает Лека. — И его корону. Ты делаешь то, чем по совести и чести должен бы заниматься он.
— Я не стану покушаться на его жизнь, — чеканит Карел. — И никому не позволю.
— Эх, молодежь, — сипит Хозяин Подземелья. Широкая ладонь замирает на миг, и саламандра нетерпеливо дергает головенкой. — И что вы сразу о худшем? Попугаем его для начала. Может, этого и хватит.
— Его напугаешь, — отзывается Серега.
— Э-э-э, в наших руках его сын! Одно дело — выгнать наследника вон, и совсем другое — оказаться виновником его мучительной смерти.
— Король Таргалы перешагнул этот порог, — тихо произносит Лека. — Карел уже мог умереть по его вине… даже по его приказу.
— Но не от рук его врагов… — Карел смотрит в огонь и говорит, кажется, туда же. — Это может сработать. По чести, я не соглашусь на что-то другое, не испробовав этот путь.
Лека вздыхает:
— Ладно, ты вправе. Только, знаешь, Карел… хорошо бы уже сейчас начать думать, каким путем идти, когда этот не сработает.
5. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Брат библиотекарь отшвыривает прочь сломавшееся перо и хватает другое. Серж молча качает головой. Я понимаю, что он хочет сказать: два сапога пара, оба как одержимые… Что ж, он прав. Мы двое, и третий — пресветлый; вот кто радовался бы сейчас, ведь я наконец-то дошел до сути, до исполнения пересказанного мне гномами пророчества, до той части сказания, которую всяк менестрель по-своему додумывает, — потому что правда неведома людям.
А мне вспоминается почему-то рассказ брата библиотекаря о хрониках Смутных времен. О тех хрониках, что записаны были со слов Карела… Уж он ли не очевидец! Впервые задумываюсь я о том, что не без причины захотел король Карел скрыть от потомков правду. И не лучше ли было нам проявить уважение к воле святого?
Я гоню охватившее меня смятение: наверное, пресветлому лучше знать. Уж если благословил он меня на это дознание…
А то ты не знаешь, зачем да почему он тебя благословил, возникает внутри непривычно ехидный голос. Непохожий на обычные мои мысли, но почему-то очень напоминающий Серегу. Да, друг Анже, погряз ты! Вот уж и голоса слышатся, скоро видения с явью путать начнешь.
Пусть. Неважно все это. На самом-то деле не трогают меня сейчас ни планы Капитула, ни мысли о воле святого; уж если терплю я молчаливую укоризну Сержа, так их и вовсе могу из головы выкинуть. Потому что я погряз, да. Никогда больше не смогу я спокойно слушать повествующих о святом Кареле менестрелей. Я хочу знать, прах меня забери… хочу знать, как все было на самом деле.
6. Анри, король Таргалы
Карел опирается о косяк и криво улыбается. Он бледен, камзол накинут на голые плечи, рубаха в руке.
— Все-таки с кротов начали? — спрашивает Серега. — Ты ложись, не стой. Вина выпей и укройся хорошо. Знобит после них долго.
— Ерунда! — Карел роняет рубашку на пол, падает в любимое кресло перед очагом и внимательно оглядывает руки. — Здесь отогреюсь. Серега, у тебя их укусы видны еще?
— Если знать, что искать, то да. — Серый снимает с кровати Карела одеяло. — Укутайся, серьезно тебе говорю.
— Да что ты его уговариваешь! — Лека одним рывком поднимает Карела с кресла, накидывает одеяло ему на плечи, толкает обратно и укутывает. — И все. Карел, ты ведь посмотрел, что вышло? Как, впечатляет?
— А то! У самого волосы дыбом встали, как со стороны поглядел. Должно пронять…
— А не проймет, тогда что?
— Вот тогда и поговорим, — упрямо отвечает Карел.
