что она красива, ну а мужчины – за то, что она горда. Особенно невзлюбил её этот старый медведь, Свенельд! Патрикий, ты его знаешь?
– Знаю, – кивнул патрикий, – варяг, военный советник князя. За что же он может ненавидеть его жену?
– Какую ещё жену? – махнул здоровенной рукой Всеслав, едва не задев приказчика, – не жена эта египтянка нашему князю! И вряд ли станет женою. А ненавидит Свенельд Роксану из-за Фарлафа.
– Из-за кого? – спросил Калокир, уже второй раз услышав это нормандское имя.
– Настасенька, расскажи патрикию о Фарлафе, – предложил Хват. Девушка, кивнув, глотнула ещё вина, изменила позу, и, обхватив руками коленки, печальным голосом начала рассказ:
– Фарлаф был сыном старшей сестры Свенельда. Свенельд любил его, как родного сына. А Святослав называл Фарлафа не другом – братом. Фарлаф был так красив, что девки с ума сходили, на него глядя. И так силён, что одной рукой мог остановить дикого степного коня, раненого в ноздри! Под Итилём Фарлаф и Святослав сражались бок о бок. А после взятия Итиля, когда город грабили, Фарлаф встретил вдруг во дворце кагана Роксану. Жгучее чувство к ней за одно мгновение овладело им. Он взял её на руки и понёс, отстраняя крушивших всё русских воинов, к своему шатру. А на другой день состоялся пир победителей. И Роксана увидела Святослава. Она влюбилась в него, притом до беспамятства. Святослав влюбился в неё. Фарлаф обезумел. В битве под Саркелом Святослав зарубил кагана. «Каган убит!» – крикнул он, поднявшись на стременах. И сто тысяч воинов под небесный гром и грохот сражения повторили крик Святослава. Но тут ему пришлось иметь дело с лучшим своим дружком, Фарлафом. «И Святослав убит!» – аж с пеной у рта завопил Фарлаф, обрушиваясь на князя. Мечи их встретились. Святослав сразил друга ударом прямо в лицо, потому что Фарлаф был очень хорош собою. Теперь ты, патрикий, я полагаю, не удивишься, если заметишь вдруг полный ненависти взгляд Свенельда, направленный на Роксану!
– Не удивлюсь, – сказал Калокир, очень потрясённый этим рассказом, – но почему я сегодня лишь узнаю об этом Фарлафе? Впрочем, и о Роксане я ничего не знал. Наверное, Святослав не любит, когда при нём вспоминают эту историю?
– О, ещё бы! – воскликнул Лев Диакон, – ведь эта история ужасает! И Святослав не боится мести Свенельда?
– Думаю, Святослав вообще ничего не боится, – сказал Всеслав, – Свенельд ему нужен, ведь он – хороший знаток военного дела. Его советы просто бесценны для Святослава. К тому же он, Свенельд, едва ли когда решится причинить зло Роксане, зная, как Святослав её любит. Иное дело – Малуша! От неё можно ожидать всякого. Но Роксану стерегут так, что даже комар на неё не сядет. Она живёт не в Киеве – во дворец легко ведь может войти убийца, а в своём тереме над Днепром. И с нею, всегда – полсотни надёжных отроков да семь девок, которые глаз с неё не спускают ни днём, ни ночью. Поэтому Святослав за неё спокоен.
– Откуда же она родом, эта девица? – полюбопытствовал молчаливый Георгий Арианит.
– Из земли египетской, – сказал Хват, – из Александрии. Очень знатна, если верить слухам. Впрочем, о её прошлом толком никто ничего не знает.
– Правду ли слышал я, будто бы она – христианка? – спросил патрикий. Всеслав и Хват кивнули одновременно.
– Правду, – сказал последний.
– И Святослав её сильно любит?
Долгим было молчание. А потом вновь ответил Хват, явно выражая мнение и Всеслава, и гусляра, и Настаси:
– Слов таких нет, патрикий, чтоб передать, как сильно он её любит.
– Она красива?
А вот на этот вопрос ответа и вовсе не было. Все потупились. Наконец, Настася произнесла, глядя вдаль:
– Иоанн-патрикий! Бойся Роксаны. Взглядом своим египтянка может оживлять камни.
После обеда Лев Диакон отправился спать, Настася уединилась в своей палатке, гусляр и Хват пошли к воинам, а Всеслав и Георгий Арианит начали разговор, не очень-то интересный для Калокира. Встав у борта, он принялся считать волны. Их было много. «Наиболее интересное из всего того, что я сегодня узнал», – думал Иоанн, – «то, что некий Равул – самая опасная сволочь на всей Руси. А я полагал, что этот высокий титул принадлежит Гийому!»
Глава вторая
Ночь была светлая. Калокир, тоскливо уединившись с полной луной у борта, курил гашиш. С полуночи юго-западный ветер ослабевал. К рассвету он стих. Воины, ругаясь, взялись за вёсла. Всеслав внимательно озирался по сторонам, будто ожидал увидеть что-либо в сияющих, неподвижных морских просторах.
– А как ты сможешь рассчитать курс, если, например, всё небо затянет тучами? – с беспокойством пристал к нему Калокир.
– Никак. Мы просто подойдём к берегу и продолжим пыть вдоль него. Он – слева от нас, в нескольких часах ходу.
– Западный берег Понта? Тот, на котором устье Дуная?
– Да.
– Ну а почему бы нам постоянно не двигаться вдоль него? Так было бы безопаснее.
– Да, но путь рстянулся бы на неделю. И не хочу я связываться с береговыми разбойниками.
– Понимаю. Ты говоришь о сборщиках податей?
– И не только. Там полно всяких. Ты знаешь, что у меня – всего двести воинов. А впереди – степь.
Калокир отстал от купца. И хорошо сделал – тот был не в духе. Настася, встав и расчесав волосы, начала петь песни. Голос её легко облетал все пять кораблей. Спирк ей подыграть не мог, потому что ночью наступил спьяну на свои гусли, и доска треснула. Три струны порвались.
Иоанн присел возле девушки. Ему очень хотелось её потрогать. Но он решил повременить с этим денька два-три, до окончания путешествия по морю. Оно ему уже порядком наскучило. Через час Настася слегка охрипла, и Калокир, которому было особо нечем заняться, поднёс ей маленький ковш вина. Она улыбнулась и приняла его.
– А у тебя очень красивый голос, – промолвил юноша.
– Да? Я рада, что тебе нравится.
По её лицу было видно, что похвалу она приняла как должное. Или как ничего не значащую любезность. Но Калокир решил продолжать.
– Более прекрасного голоса я не слышал.
– Не ври, патрикий! Ты – хитрый плут.
– Кто тебе сказал?
– Царь не приближает к себе простых. Да и по глазам твоим видно, что ты – хитрец.
– А ты любишь дураков, что ли?
Сидя на узком борту ладьи, Настася пила вино. Патрикию нелегко было сидеть так же. Он перед ней стоял.
– Любовь тут вовсе и ни при чём, – изрекла она, – тебе понравился мой голос? Я очень рада. Надеюсь, что ты не будешь пытаться искать во мне ещё каких-то достоинств.
– Не буду, – объявил он, – разве есть нужда искать вот сейчас, к примеру, на небе солнце? Чего его искать? Оно видно всем, включая слепых. И оно всем светит. Так светит, что все снимают перед ним шапки.
– Значит, я – лучше солнышка, потому что ты, как я
