Кубин закончил молитву и строго посмотрел на меня.
— Не стоит шутить так.
Я бросил окурок в костёр.
— Матвей Власович, прости, я не хотел, так уж получилось. Ты просвещённый человек и прекрасно знаешь историю.
Хмурый Кубин кивнул.
— Знаю. Только не было нападения на Русь до зимы. НЕ БЫЛО. Нет в истории документов об этом.
— Да. Документов нет, но они, может, были, да пропали. Мало ли что случилось. Пожары, например. Сколько их на Руси было? Ведь деревянное все строилось. А Китеж? Это вообще легенда. Можно сказать, небылица. А он есть. Ведь есть?
Кубин кивнул.
— Есть.
— Знаешь, Матей Власович? Я ведь просто на Китеж хотел посмотреть и вернуться. Хоть и готовился основательно. Но… — Я проглотил ком в горле и шумно выдохнул. — Но сейчас не могу я уйти. Просто не могу. Русский я. Помочь хочу. Защитить Россию. Как отец мой. Как оба деда моих, на войне. Понимаешь?
— Понимаю. — Вздохнул Кубин. — Думаешь, мы не пытались что-то сделать? Пытались. Но нас не слушали. Кто мы для князей? Я и Кулибин всё это время пытались доказать Великим князьям, что Русь надо объединить. Не получилось. А сейчас… Времени у нас мало.
Помолчали, глядя на огонь.
— Как рана, Владимир Иванович?
— Да какая рана? Так, ушиб. Мазью натёр. Сойдёт за три — четыре дня, спасибо бронику.
— Бронику? Ты имеешь в виду бронь?
Я дотянулся до сложенного снаряжения и вытащил бронежилет.
— Вот. Это броник или бронежилет. Выдаётся мили… полицейским и спецвойскам. Этот предохраняет от удара ножа и пуль мелкого калибра. Как видишь, под кольчугу как раз подошёл.
Кубин покачал головой.
— Хочется узнать про будущее подробней. Чудные вещи есть. Интересно.
— Ну, я могу рассказать.
— Нет, подожду. — Дед Матвей замотал головой. — Мыслю, лучше будет сразу двоим говорить. Подожду.
- А почему только двоим? Вас ведь трое было.
Дед Матвей вздохнул.
— Ефпатин в Рязани сейчас. У князя рязанского Юрия Игоревича сотником. Боярином знатным стал. Кстати! Догадайся, как его там называют?
Я пожал плечами.
— Да откуда? Хотя.… Погоди, дай подумать.
Так. Что мне о нём Кубин говорил? Николай Александрович Ефпатин, порутчик. И всё. М-да! Догадайся вот. Стоп. Фамилия! Ефпатин — Ефпатий. Ефпатий Коловрат, что ли? Ну и дела!
Я посмотрел в весёлые глаза Кубина. Он усмехнулся.
— Вижу, догадался.
Я кивнул.
— Ефпатий Коловрат. Но почему? Это же выдуманный и сборный персонаж.
Дед Матвей кивнул.
— Я знаю. Но теперь он настоящий, а не выдуманный. А почему? Так мы его по фамилии называли. Вот и приклеилось. А Коловратом нарекли после того, как он, защищаясь, кол с ограды выдернул, причём самый большой. Бояре смеялись потом: «Поменьше выбрать не мог?». А он злится, не нравится ему, как его называют. Историю он плохо знает. Я ему объяснил, кто такой Коловрат. Но он всё равно ворчал. Потом привык.
— А я думал, что Коловрат от слова «Коло», то есть вечный круговорот, символ колеса. Есть ещё знак, типа свастики.
Кубин пожал плечами.
— Ну, так народ называл.
И, глядя на очередной мой зевок, сказал.
— Поспи, Владимир Иванович.
Да, поспать бы не мешало. Только сейчас почувствовал дикую усталость.
— Посплю часа три. Да! Там часовой спит на посту. Кажется, Митяем зовут.
Дед Матей нахмурился.
— Уши поганцу оборву.
Поднялся и ушел. Я укрылся налатником. Надо бы одеяло или шкуру какую раздобыть. Холодно на земле спать. Засунув руки за голову, закрыл глаза и уснул.
— Р-равняйсь!
— Смиррно!
— К торжестенному маршу!
— Поротно!
— Первая рота прямо, остальные направ-во!
— Шагом марш!
Замершие шеренги слитно отпечатали первый шаг. Мы шли первыми. Уже не курсанты. Офицеры!
— И раз!
Прошли мимо трибуны, где, подняв руку в воинском приветствии, стояло командование училища. Начальник училища, похожий на Брежнева, но имевший кличку «Стеклорез» из-за фамилии Алмазов, с улыбкой смотрел на печатающих шаг молодых офицеров. Может, себя молодого вспоминал?
В конце плаца нас встречали родители и наши девушки. Мои мама и отец приехать не смогли, но была она, моя будущая жена.
— Здравствуй, мой лейтенант.
В легком красивом платье, с обалденно шикарными длинными волосами, она была для меня самой-самой красивой. Королева.
Счастливая улыбка, вдруг сменилась злобной маской. В руке у неё появилась сабля.
— Ты никогда не станешь генералом!
Взмах.
Пытаюсь отклониться, но… правая рука падает на землю.
Толчком проснулся.
Блин, опять кошмар, хоть не спи. Моя бывшая приснилась. Произнесла свою любимую фразу и отсекла мне руку. Ну и сны у меня!
Ёп! А где рука-то? Сплю, что ль, ещё? В панике левой рукой хлопая по правому боку, шипя от боли, вдруг нахожу правую руку за головой. Напрочь отлежал и не чувствую совсем. Поднялся и принялся массировать, приводя конечность к чувствительности. Заодно огляделся. Лагерь ещё спал. Кое-кто поднялся и разжигал костёр.
Кубина не было.
Матерясь, ложусь на левый бок, подвинувшись чуть ближе к костру. Пусть спина греется. Закрыл глаза. Посплю ещё. Сон бы нормальный приснился. Попробую надумать.
Что я любил в той жизни? Ну, кроме службы. Конечно, в компании с друзьями попариться в бане и попить пива. Зайдёшь в натопленную парную с ковшом чуть разбавленного пива. Плеснёшь на каменку. И на самый верх, греться и наслаждаться пивным запахом. Можно и хлебного кваса плеснуть, тоже гуд великий.
Запарив веники с друзьями, лезем париться.
— Серёга, поддай!
Серёга, зачерпнув ковшом кипятка, создаёт парной ад, где мы, как черти, только с вениками, хлещем друг друга.
— Полундра!
Вылетаем из парной, красные, как варёные раки, заворачиваем к бассейну с ледяной водой.
Бултых!
Как пробки из-под шампанского, вылетаем из воды и уже бледными поганками несёмся опять в парную греться. Усаживаемся на полок.
— Кайф!
Сергей улыбается и просит:
— Васёк, плесни на камень, подними градус.
Васька с хитрым видом нагибается, и на каменку летит вся вода из тазика.
— Идиот! Обваришь.
Мы слетаем сверху, кидаемся на выход. Но хитрый садист захлопывает и, подвинув лавку, припирает дверь с той стороны. Я ору:
— Васька, придурок, открой. Мля!
Пар обволакивает и припекает почему — то только зад. Из-за двери доносится смех.
— Один-один. Ничья.
Ай! Сзади совсем невыносимо. Пятая точка горит!
Вскакиваю, но сразу падаю на задницу.
Мля! Подскочил. Сунул руку назад. Штаны от костра сильно разогрелись, наверно, ещё чуть и вспыхнули бы.
