— Тебе всего девять лет, — сказал я девочке, — так что ты будешь еще не такая старая, когда здесь зажгут следующий Новый Огонь. Другое дело, что мало кому удается увидеть эту церемонию вблизи. Тебе выпала редкая удача.
Ночипа страшно волновалась, ведь это была первая в ее жизни значительная религиозная церемония, на которую я взял ее с собой. Не будь шествие столь торжественным, девочка, наверное, скакала бы рядом со мной вприпрыжку, но сейчас, проникнувшись торжественностью момента, она чинно вышагивала в непритязательном темно-коричневом одеянии и маске из кусочка листа агавы. Следуя в темноте, разгоняемой лишь смутным серебристым светом луны, я вспомнил то давнее время, когда сам, будучи пятилетним ребенком, с волнением сопровождал отца по Шалтокану, чтобы увидеть церемонию в честь покровителя птицеловов Атлауа.
Маска Ночипы скрывала все личико, и такая маска в эту самую страшную из ночей была на каждом ребенке, ибо мы верили (или надеялись), что если боги и впрямь решат стереть человечество с лица земли, то они могут не разобраться, что эти маленькие существа в масках — тоже люди. Тогда, по крайней мере, уцелеют те, кто сможет впоследствии возродить человеческий род. Взрослые не пытались обмануть богов. Не ложились они и спать, готовясь принять неизбежное. Поскольку света нигде не было, люди проводили эту ночь на крышах, толкая и пощипывая друг друга, чтобы не уснуть. И все они не сводили взоров с холма Уиксачи, молясь о том, чтобы явление Нового Огня возвестило о решении богов на сей раз пощадить мир.
Холм этот находится на узком мысе между озерами Тескоко и Шочимилько, к югу от городка Истапалапана. Его название происходит от густых зарослей кустарника уиксачи, на котором как раз в конце года распускаются крохотные, но удивительно ароматные желтые цветы. Ничем другим холм особо не выделялся, а по сравнению с высившимися дальше горами и вовсе представлял собой прыщик. Однако вокруг расстилались сплошные долины, так что для жителей озерного края, от Тескоко на востоке и до Шалтокана на севере, то была единственная видимая отовсюду и находящаяся не слишком далеко возвышенность. Именно по этой причине еще в давние времена холм был избран местом проведения церемонии Нового Огня.
Когда мы поднимались по тропе, которая пологой спиралью вела наверх, к вершине холма, я находился достаточно близко от Мотекусомы и услышал, как тот встревоженно спросил одного из советников:
— Скажи, ведь Чикуасентель взойдут сегодня ночью, разве нет?
Мудрец, уже немолодой, но все еще сохранивший острое зрение звездочет, пожал плечами и ответил:
— Разумеется, мой господин. Ничто в моих исследованиях не указывает на то, что они не появятся, как всегда.
Чикуасентель означает «шестерка». Задавая свой вопрос, Мотекусома имел в виду маленькое, но плотное скопление из шести слабых звезд, восхождение которых на небосвод мы пришли посмотреть — во всяком случае, мы надеялись это увидеть. Звездочет, в обязанности которого входило рассчитывать и предсказывать такие вещи, как движение звезд, говорил с уверенностью, которая легко могла рассеять любые опасения. С другой стороны, старик явно не желал увязывать свои расчеты и наблюдения со всякого рода мистикой и своей прямотой выводил большинство жрецов из себя. Вот и сейчас он заявил:
— Пока еще ни один из известных нам богов не выказал способности влиять на ход небесных светил.
— Если боги поместили их туда, старый богохульник, — рявкнул провидец, — то в их воле и переместить звезды куда угодно. Просто они не делали этого зато время, что мы наблюдаем за звездами, и лишь по той причине, что так им было угодно. И вообще, вопрос не в том, поднимутся ли Чикуасентель, но в том, окажутся ли эти шесть звездочек на нужной точке небосвода ровно в полночь?
— А это уж точно зависит не столько от богов, — сухо заметил звездочет, — сколько от чувства времени жреца, который задудит в полуночную трубу. Готов поспорить, что к той поре он уже будет пьян. Но, кстати, друг чародей, коль скоро ты основываешь свои пророчества на группе звезд, именуемой «шестеркой», меня не удивляет, что ты так часто ошибаешься. Мы, звездочеты, давным-давно знаем, что на самом деле это чиконтетль — «семерка». Звезд этих семь, так-то.
— Ты осмеливаешься опровергать книги пророчеств? — завопил, брызжа слюной, прорицатель. — В них ясно сказано: Чикуасентель!
— Не только книги, но и многие люди говорят о шести звездах по той простой причине, что именно столько их и насчитывают. Лишь в очень ясную ночь очень зоркий глаз может увидеть в этой группе еще одну, чуть заметную, тусклую звездочку. Но тем не менее их все-таки семь.
— Прекратишь ты когда-нибудь свои кощунственные выдумки? — прорычал его противник. — Ты просто пытаешься сбить меня с толку, поставить под сомнение мои предсказания, оклеветать мою почтенную профессию!
— Увы, почтенный чародей, — сказал звездочет, — таковы факты. Я опираюсь только на факты.
Мотекусома, больше не выказывая беспокойства относительно исхода ночи, лишь посмеялся над этой перепалкой, а потом мы достигли вершины, и все участники разговора переместились за пределы моей слышимости.
Жрецы рангом пониже поднялись сюда заранее и подготовили все к началу церемонии. Наверху уже были аккуратно разложены незажженные сосновые факелы и высилась пирамида из поленьев и валежников, которой предстояло выполнить роль сигнального огня. Имелись там и зажигательные приспособления: палка и колода для добывания огня трением, трут, тонко нащипанная кора, комочки пропитанного в масле хлопка. Выбранный для этой ночи ксочимикуи, молодой воин из Тлашкалы, недавно попавший в плен, уже лежал, распростертый и обнаженный, на жертвенном камне. Поскольку требовалось, чтобы он на протяжении всего обряда не двигался, жрецы одурманили беднягу каким-то зельем. Благодаря действию снадобья он лежал совершенно спокойно, расслабившись и закрыв глаза. Даже дыхание его было едва слышно.
Холм освещался лишь звездами и луной, и только озеро перед нами сияло отраженным лунным серебром. Но к тому времени наши глаза уже хорошо приспособились к темноте, и мы различали складки и очертания местности вокруг холма — города и селения, которые выглядели мертвыми и покинутыми, но на самом деле бодрствовавшими и замершими в напряженном, почти звенящем ожидании.
На востоке возле горизонта виднелась облачная гряда, так Что прошло некоторое время, прежде чем столь ожидаемые всеми звезды наконец проглянули. Но они появились, а следом за этим тусклым скоплением звездочек взошла и всегда сопутствующая ему ярко-красная звезда. Затаив дыхание, мы ждали, пока светила проделают путь вверх по небосводу, но звезды не погасли, не разлетелись на куски и не отклонились от своего привычного курса. И вот уже на запруженном народом холме раздался дружный вздох облегчения: жрец, отмеряющий время, протрубил в раковину, знаменуя середину ночи.
