“серьезные подозрения” обвинителей даже в тех случаях, когда подозрениям этим явно не хватало объективной определенности.
Приведем несколько примеров. Готье де Пейн заявил, что ему приказали плюнуть на Святой крест, что он и сделал (один раз), а потом его целовал в пупок и в губы тот приор, что принимал его в члены ордена. Вступать в половые связи с женщинами братьям было запрещено, но, по словам де Пейна, им разрешалась отвратительная гомосексуальная связь друг с другом. Подсудимый утверждал, что всех новичков принимали в орден именно так.
Пьеру де Сиври, согласно его показаниям, Гуго де Пейро, генеральный досмотрщик ордена, якобы приказал отречься от Иисуса Христа и трижды плюнуть на Святой крест. Затем его поцеловали в пупок и в губы.
Как следует из протокола, Рауль Муазе не желал признавать за собой никакой вины, однако сказал, что слышал от других о требованиях отречься от Иисуса Христа и плюнуть на распятие. Сам же он, видимо, считал себя неким исключением из правил, ибо принимавший его в члены ордена священник по имени Даниэль Бритон, его воспитавший, просто пощадил юношу.
Никола де Сарра сообщал суду, что подчинился приказу трижды отречься от Иисуса Христа и плюнуть на распятие, после чего его раздели и целовали пониже спины, в пупок и в губы.
Альберу де Румеркуру тоже приказали отречься от Христа и плюнуть на распятие, однако он в ужасе запротестовал, говоря, что принес ордену все свое достояние, а именно ренту с 4 ливров земли. В отличие от случая с юным Раулем Муазе, тот приор, по мнению Румеркура, пощадил его потому, что “он (Румеркур) был уже стариком”. И знай он раньше, прибавил этот подсудимый, каков орден тамплиеров на самом деле, он бы “ни за что на свете” туда не вступил, скорее дал бы себе голову отрубить.
Большая часть тамплиеров, состоящая в основном из так называемой коричневой братии, старались изобразить себя невинными жертвами жестокой системы, справиться с которой им было не под силу. Признаваясь, что с ними совершали развратные действия, подсудимые утверждали, что участвовали в этих действиях против своей воли.
105 человек признались в том, что отречение от Иисуса Христа было в той или иной форме им навязано, но многие взяли на вооружение расхожую формулу: они поступали так “ore et non corde”, т. е. только на словах, ибо в сердце своем веру в Господа сохранили.
123 человека признались, что плевали на распятие, или на землю возле него, или на различные изображения распятого Христа по приказу тех, кто принимал их в орден, однако некоторые утверждали, что плюнули в сторону или же просто притворились, что плюнули.
В 103 случаях подсудимые утверждали, что их целовали в неприличные места, обычно пониже спины и в пупок. Есть и некоторые вариации: один тамплиер, например, получив приказание поцеловать приора в пупок, решил этого не делать, потому что “живот у него был весь в струпьях от чесотки”, и всего лишь коснулся живота носом.
В 102 протоколах имеются прямые и косвенные указания на то, что гомосексуальные связи между членами ордена поощрялись, хотя некоторые свидетели всего лишь “слышали от других” о том, что у братьев общие постели. Лишь трое тамплиеров признались, что на самом деле имели гомосексуальные связи с другими братьями, и один из них, Гийом де Жиако, служитель в доме Великого Магистра, показал, что, будучи на Кипре, имел сексуальные сношения с де Моле по три раза за ночь.
Что же касается идолопоклонства, то парижские слушания мало это прояснили. Всего девять человек понимали, о чем идет речь; все они видели какую-то голову – от одного до двенадцати раз, – которой поклонялись тамплиеры во время своих собраний в таких далеких друг от друга городах, как, например, Париж и Лимасол. Голова выглядела по-разному: то с бородой, то ярко раскрашенная, то из дерева, то из серебра, то позолоченная, а то вдруг с четырьмя ногами – двумя спереди и двумя сзади. Наиболее четкое описание дал разговорчивый служитель ордена Рауль де Жизи. Он видел эту голову семь раз на различных собраниях братства, где иногда председательствовал Гуго де Пейро. Когда голова показывалась, все присутствующие падали ниц, поклоняясь ей. Выглядела голова жутко и была похожа на демона: стоило Раулю ее увидеть, как его охватывал страх, и он едва мог сдерживать дрожь. Однако же, по словам рассказчика, в душе он никогда ей не поклонялся.
С некоторыми вариациями та же тема повторялась и на слушаниях в провинциях. В Каоре, например, большая часть свидетелей согласились с показаниями того, кого допрашивали первым, – горожанина Пьера Донадери, сына местного буржуа. Его принимали в орден лет тридцать назад. Во время обряда посвящения, происходившего в часовне, он, отойдя в сторону, снял с себя мирскую одежду и надел платье тамплиера, после чего, вернувшись к приору, обнаружил, что тот стоит “на четвереньках, подобно зверю”, а он, Пьер Донадери, должен поцеловать его пониже спины и в пупок, а потом плюнуть на крест и многократно отречься от Бога.
В Каркасоне брат Жан де ла Кассань рассказал, что во время его вступления в орден приор лег на скамью, а он и другие неофиты должны были целовать его в задницу. Потом приор сел, и они целовали его в пупок, причем оба раза “одежда его была распахнута”. Затем приор вытащил из сундука большого бронзового идола, похожего на человека, одетого в далматик, поставил его на крышку сундука и сказал неофитам: “Вот друг Бога, который говорит с Ним, когда только захочет, и вы должны вознести ему хвалы за то, что он привел вас в орден, чего вы так горячо желали, и он исполнил это ваше желание”. Неофиты преклонили перед идолом колена, а потом им показали Святое распятие и велели отречься от него и плюнуть на крест.
Прошло не очень много времени, и подобные же признания стали делать рыцари, высшие иерархи ордена. Уже белая братия принялась чернить себя и поливать грязью белый хитон, словно совершая обряд самобичевания.
Рядовые члены ордена не получали моральной поддержки и положительного примера от своих руководителей. Через восемь дней после начала арестов Жоффруа де Шарне, приор Нормандии, т. е. один из самых важных людей братства, прослуживший ему более тридцати семи лет, признался на допросе, что принимавший его в
