– Эти нарциссы раскрылись после моего отъезда, – сказал мне Ник, показывая в ту сторону. – Их высочествам, когда они выходили, пришлось поискать те, что рано расцвели.
– Значит, они выходили? Нам надо будет пройти по их следам. Но сначала я должна посмотреть, нуждаются ли те, кто должен был начать бальзамировать принца, в советах и распоряжениях городской свечницы.
– Не сомневаюсь, – сказал он, когда наш конь стучал копытами по деревянному подъемному мосту под поднятой решеткой крепостных ворот, которая оберегала главный вход, – что королевские письма и твоя сильная воля заставят их слушать тебя и повиноваться.
Глава тринадцатая
Хотя я думала, что плáчу от горя и от усталости, это были еще и слезы благодарности. Я плакала не только потому, что так прелестна была предоставленная мне в замке Ладлоу маленькая комната, выходившая окнами на реку Терн и на отдаленные сине-серые горы вдалеке, но и потому, что получила в подарок от королевы ларец. Ник, чья комната находилась прямо напротив моей по другую сторону коридора, вручил мне ларец, как только мы устроились. В нем лежало два чудесных платья, теплые чулки, ночная рубашка, плащ с капюшоном, отороченный мехом белки, шляпка с вуалью, разумеется, все черного цвета, так же как две пары прекрасных кожаных ботинок и кожаная сумка, стянутая в верхней части шнурком.
Вдобавок Ник уже отдал письма дворецкому и докторам, которые следили за бальзамированием принца. Эти письма, написанные Ее Величеством собственноручно, как сказал Ник, дают мне разрешение наблюдать за последними приготовлениями к похоронам тела принца.
А еще в ларце с одеждой лежало письмо королевы, которое вывело меня из равновесия и укрепило мою решимость выполнить задания, возложенные ею на меня. Когда Ник оставил меня одну, чтобы я могла переодеться, я стала перечитывать эти слова раз за разом, надеясь запомнить их:
Дорогой друг Верайна, хранительница моих тайн, я прошу тебя уничтожить это письмо после того, как прочтешь его. Я объявляю тебя своей Королевой Печали во время этой твоей поездки. Ты должна действовать вместо меня, разумеется, не тогда, когда ты следишь за сохранением тела моего дорогого сына, но в качестве распорядителя похорон. Король назначил Томаса Говарда, графа Суррея, нашего лорда-казначея официальным распорядителем королевских похорон, но ты, потеряв сына и понимая мои прежние печали, как раз тот человек, который может представлять меня в скорби и в расследовании того, что произошло.
Я призываю тебя быть верной данной тобою клятве и прошу искать ответы, если они могут быть найдены. И, умоляю тебя, вглядись пристальнее в лицо моего сына, даже мертвого, чтобы ты могла вскоре воссоздать для меня его внешность.
Будь осторожна и осмотрительна и нежно попрощайся за меня с моим дорогим первенцем, надеждой моего сердца, проводи его до места вечного упокоения. Прошу тебя, надень это мое кольцо ему на мизинец, чтобы он мог носить его вечно.
Елизавета, мать, королева и друг.
Она подписалась мать, королева и друг. Насколько я ее знаю, она всегда видела себя в первую очередь матерью. И мне следует быть прежде всего матерью моему собственному Артуру, но вот я здесь и должна все разузнать о смерти принца, и рядом со мной Ник, который в случае опасности защитит меня.
Я рассмотрела простое золотое кольцо, которое она завернула в кусок пергамента и перевязала лентой. Оба конца были скреплены шариком сургуча с оттиском ее кольца с печаткой: инициалы E R [38] и цветущая роза. Интересно, это мастерская Кристофера продала во дворец сургуч? Отломав шарик и положив его в сумочку на счастье – ради королевского герба, не ради самого сургуча, – я надела кольцо себе на мизинец, чтобы не потерять. Оно налезло мне только до второго сустава. Какое маленькое, должно быть, это детское кольцо Артура или самой королевы, подаренное ей родителями.
Я устала, мне нужно было умыться и переодеться, съесть что-нибудь из ожидавшей на подносе еды, затем поспешить в прихожую часовни, где лежало тело принца. Мне сказали, что два его врача безотлучно находятся там и уже провели предварительное бальзамирование – что бы это ни означало. Я еще раз взглянула на милое письмо королевы. Друг Верайна, обращалась она ко мне. Королева Печали. Значит, я буду ею.
В надежде, что написанные ею слова навсегда остались в моей памяти, я бросила письмо в пламя, горевшее в очаге, – какая это роскошь! Как заботливо Ее Величество или Ник приготовили все для меня! Я наблюдала, как огонь пожирает бумагу, как она сворачивается и превращается в хрупкий серебристый пепел.
Я рассмотрела платья, оба были прекрасно сшиты, одно из них явно более парадное. Я отложила парчовое платье и надела другое, обычное, из тонкой шерсти, приталенное. С двойными рукавами и золоченым поясом с петелькой, на которую можно подвесить ключи, сумочку и всякие другие мелочи. Я положила в сумочку фруктовый нож с подноса и, чтобы набраться сил, быстро съела куриную ножку и почти весь мясной пирог. В коридоре, к моему удивлению, ждал Ник, тихонько переговариваясь со стражником. Интересно, при других обстоятельствах в коридорах тоже толпится столько военных?
– Давай я провожу тебя в часовню, – сказал Ник, окинув меня взглядом. Судя по всему, он остался доволен моим внешним видом, потому что кивнул и улыбнулся. Сам он выглядел изысканно, в черном наряде с темно-зеленым кантом и плоской шляпе с пером. Он был чисто выбрит, тень его бородки, которая становилась все темнее во время нашей скачки во весь опор, совершенно исчезла.
– Пришло время навестить этих докторов в их логове, – сказал он мне, словно угадав невысказанную мысль, как будто прочитал ее. Опасный прецедент.
– Ты думаешь, с ними будет нелегко? – спросила я его. Он продел мою руку под свою, и мы стали спускаться по узкой винтовой лестнице, по которой, однако, можно было идти вдвоем.
– Вряд ли, если иметь в виду, что они получили письмо королевы. Да и я буду маячить на заднем плане. А в крайнем случае, просто окинь их сокрушительным взглядом, которым ты владеешь в совершенстве и который используешь в своей торговле.
– Сокрушительный взгляд? Я лучше приберегу его для тебя. А ты знаешь этих врачей?
– Только издали и только в эти последние месяцы. Доктор Мэтью Мартлет обладает большим опытом, он находится при принце почти с самого его рождения. У него седые волосы. Я знаю, для него всегда было большим огорчением, что Артур не так крепок, как младший брат. Я видел, как он каждый раз сжимается, слыша кашель Артура. Младший, Уильям Энфорд, честолюбец, все время ищет возможность приблизиться к королю, но мне ли осуждать его за это?
Я сжала его локоть с сочувствием и пониманием. Ник всегда честен со мной в отношении своих честолюбивых стремлений. Но это как раз одна из причин, по которым мы никогда не будем всем друг для друга, потому что он собирается жить при короле и служить ему. Я не сомневалась, что Ник Саттон когда-нибудь вернет себе свои земли и престиж своего рода, независимо от того, разыщет он и победит лорда Ловелла или нет. А я – я буду счастлива, когда Джил станет членом гильдии Свечных дел мастеров и когда мне разрешат резать ангелов на свечах, возможно, время от времени для «моего друга» королевы.
Ник провел меня через огромный зал с бревенчатыми потолочными балками, где слуги расставляли столы и лавки для общей трапезы. Каждый длинный дощатый стол покрывали черной материей, а помосты, где, без сомнения, во время празднеств сидели принц и принцесса, оставались нетронутыми.
Ник вел меня по коридору с гобеленами, затянутыми черной материей. Где они так быстро нашли столько черной ткани? Это напомнило мне об одной вещи.
– Саваны принесли в комнату для бальзамирования? – спросила я.
– Да.
Внутри часовни я увидела воздвигнутый у алтаря помост высотой в четыре фута со стоявшим на нем в ожидании тела открытым гробом. Из комнаты позади этого помещения доносились голоса. Мы пересекли часовню, где местным жителям и приезжим предстоит проходить мимо гроба и молиться, прежде чем похоронная процессия доставит принца к месту вечного покоя в Вустерском Соборе.
