Жизнь в средневековой деревне - Фрэнсис Гис

небрежно. В 1320 году четыре элтонца были оштрафованы – на три пенса каждый – за небрежность при посадке, причем один из них бросил «четыре или пять бобов» в одну лунку, «причинив ущерб господину»⁴⁰⁶. Помимо навоза, которого не хватало, при посеве добавляли в почву мергель – глину, содержащую карбонат извести, – которого также не хватало⁴⁰⁷.

Уолтер из Хенли предупреждал, что слишком глубокая и слишком ранняя весенняя вспашка может привести к тому, что ко времени посева поле превратится в сплошную грязь⁴⁰⁸. Яровые культуры – ячмень, овес, горох, бобы, вика – обычно высаживались гуще, чем озимые, из расчета четыре бушеля на акр или около того⁴⁰⁹. Осенью создатель «Трактата о хозяйстве» рекомендовал делать небольшие борозды с узкими гребнями и сеять достаточно рано, чтобы семена успели пустить корни до заморозков⁴¹⁰. Сильный дождь, прошедший в течение недели после посева, и ударивший вслед за этим резкий мороз могли уничтожить урожай озимой пшеницы.

Вероятно, в Элтоне имелись собственные луга. Если так, они, несомненно, распределялись, в соответствии со старинным обычаем, по жребию между всеми владельцами пахотных земель, свободными и несвободными⁴¹¹. Сена всегда недоставало – из-за отсутствия приемлемых систем орошения и, как следствие, рукотворных лугов. Оно чрезвычайно ценилось как лучший зимний корм для скота, намного превосходивший все остальные.

Для косьбы требовались внимательность и опыт. Траву следовало тщательно высушить (проворошить), подготовляя ее к хранению, а если шел дождь – проворошить снова⁴¹². На господском наделе Элтона этим занимались исключительно вилланы, причем работа не вызывала особого энтузиазма: зафиксировано множество штрафов за ее плохое выполнение. Видимо, крестьяне были недовольны тем, что их отрывают от косьбы на своем участке. Некоторые старались стимулировать косарей, выставляя им барана для жарки или объявляя, как в некоторых поместьях аббатства Рэмси, игру «счастливый случай»: в конце рабочего дня владелец поместья давал каждому косцу столько сена, сколько он мог унести на кончике своей косы, а если та ломалась или касалась земли, он лишался сена и должен был выставить своим товарищам эля на полпенни. В Элтоне, по крайней мере до 1311 года, косарям полагалось денежное вознаграждение⁴¹³.

После сенокоса луг нужно было оставить в покое на три-четыре недели, чтобы трава успела вырасти, поэтому община принимала еще одно постановление – о вторичном открытии луга для выпаса. Хороший урожай сена на всю зиму обеспечивал пропитание для животных, хороший урожай зерна – для людей. После июньской страды для крестьян наступала передышка – в июле производили только прополку, – но в августе и сентябре, когда созревал урожай, приходилось трудиться с удвоенной силой. Первостепенной задачей была работа на господском наделе. Не только вилланы ad opus, но и свободные держатели, цензуарии, коттеры, ремесленники, женщины и дети – все, кроме тех, кто был «настолько стар или настолько слаб, что не мог работать», выходили, чтобы жать, подхватывать колосья, вязать снопы, складывать их, уносить и собирать то, что осталось в поле⁴¹⁴. Даже если виллан был достаточно богат, чтобы использовать наемный труд, он не освобождался от работы. Правда, обычно его не заставляли орудовать серпом, а лишь просили «стоять над своими работниками с палкой» – выражение, которое встречается в сборниках кутюмов⁴¹⁵.

Слово «boon» (или «bene») в английских выражениях «harvest boon» и «boon works» (жатвенная страда) буквально означает «дар», то, что дается добровольно. Однако использование этого слова не могло скрыть иронии ситуации, о чем повествуют судебные записи: «Джеффри Гэмео… не выполнил добровольные осенние работы. Шесть пенсов»⁴¹⁶. «Ричард Ин Ангуло опоздал на добровольные работы по переноске. Шесть пенсов»⁴¹⁷. Но в то же время участники жатвы получали на редкость сытное питание – прямо в поле. В 1298 году на жатву явились 329 элтонцев, и управляющий Александр Атте Кросс составил перечень съеденного ими: восемь рингов (тридцать два бушеля) пшеницы, почти столько же других зерновых, бык, корова, теленок, восемнадцать голубей и семь сыров. На второй день потребовалось всего 250 человек, которые, однако, потребили одиннадцать рингов, восемьсот сельдей, соленую треску стоимостью семь пенсов и пять сыров. Третий рабочий день был неполным; шестидесяти вилланам предложили сыры и остатки от выдач [поместья]⁴¹⁸. Всего из элтонских документов нам известно о девятнадцати сезонах жатвы на господском наделе, и только этот продолжался три дня. Еще семь длились два дня, одиннадцать – один день.

Пища, доставляемая во время таких работ, была важной составляющей давнишних соглашений между сеньором и держателями. Размер и состав караваев зернового хлеба обычно оговаривались письменно. В Холиуэлле двое мужчин должны были разделить три каравая «так, чтобы количества, равного одному караваю, хватило для одного приема пищи двоим», хлеб же следовало печь из смеси пшеницы и ржи с преобладанием первой⁴¹⁹. В поместье Бротон, относившемся к аббатству Рэмси, арендаторы в 1291 году прекратили работу из-за недостаточного, по их мнению, количества хлеба и возобновили ее лишь после того, как сверка с записями из картулярия аббатства показала, что они ошиблись. Жнецы обычно запивали пшеничный хлеб большим количеством эля – согласно подсчетам одного исследователя, в день на человека приходилось в среднем по галлону (четыре с половиной литра), хотя «некоторые жнецы потребляли вдвое больше»⁴²⁰.

Пшеницу срезали серпом, на середине стебля или ниже, после чего колосья раскладывали на земле. Вязальщики составляли из них снопы, которые затем собирали в копны для просушки. На господском наделе один вязальщик следовал за четырьмя жнецами, вместе они обрабатывали два акра в день⁴²¹. Вполне вероятно, что на своей земле крестьяне организовывали такую же групповую работу. Овес и ячмень скашивали косами, совсем близко от земли⁴²². При сборе всех трех культур получалось много остатков, уборка которых имела большую важность – даже первостепенную, по мнению Уоррена Олта: он считает всецело справедливым знаменитое утверждение английского юриста Уильяма Блэкстоуна в XVIII веке о том, что по общему праву и обычаю Англии беднякам разрешается «приходить на чужое поле и подбирать колосья после сбора урожая, не будучи виновными в проникновении во владения другого человека»⁴²³. В средневековой деревне подбирать колосья разрешалось лишь старым, немощным и детям, не столько из милосердия, сколько ради сбережения рабочей силы: все трудоспособные взрослые обоих полов были заняты на более тяжелых работах по уборке урожая. Деревенские постановления обычно запрещали подбирать колосья всем, кому предлагали справедливую плату за уборку; последняя чаще всего равнялась «одному пенни в день и пище» или двум пенсам без питания (Уолтер из Хенли советовал платить два пенса мужчине и один – женщине)⁴²⁴. Крестьяне –