царское правительство сделать не смогло.
(В 1991 году наше общество вновь повторило те же ошибки. Опять тотальный «подростковый негативизм», опять «до основанья, а затем…», развал и ограбление великой страны, нищета, унижение, мучительные бедствия народа… Это вновь проявление тех самых неизбывных хронических болезней нашего общества.)
Итак, власть не смогла наладить диалог с обществом, не смогла объединить вокруг себя народ, чего, кстати, удалось добиться во время войны и англичанам, и французам, и немцам.
Мы не собираемся никого ни обвинять, ни судить. Избави Бог! Суд человеческий – всегда гордостный, тщеславный, поверхностный. Те, кто дерзают восхитить у Бога суд над ближними – живыми и умершими, не знают духовных законов или бездумно не придают им значения. А между тем есть непреложный, грозный и неумолимый духовный закон: Каким судом судите, таким и вас будут судить [255].
Но работу над ошибками, очевидными и горькими, никто не отменял. А вывод из этих ошибок один: в тяжелейшие переломные годы Империя не смогла проявить качества, жизненно необходимые для своего времени.
Яркой оценкой действий правительства представляются слова председателя Государственного совета Российской империи Ивана Григорьевича Щегловитова: «Паралитики власти слабо, нерешительно, даже как-то нехотя борются с эпилептиками революции» [256].
Это был приговор.
И. Г. Щегловитов
Тихон. Патриарх Московский и всея России
У всеобщего поражения была первопричина – повсеместный упадок духовной жизни, формализация, а за ней омертвение церковной веры во всех слоях русского народа, включая немалую часть духовенства. В те годы очевидно явилась неспособность тогдашней Русской Церкви сохранить значительную часть вверенного ей народа, православных христиан, в устремлении к спасительному единству вокруг Высшей Правды Божией: Господа Иисуса Христа. Между тем разрушительные процессы в российском обществе, продолжавшиеся десятилетиями, надломили главный духовный стержень народа: исказили важнейшую духовную способность – зорко отличать добро от зла.
Свою вину осознавали и мучительно переживали лучшие православные люди того времени. Когда в 1924 году власти потребовали от патриарха Тихона неприемлемых, очевидно губительных для Церкви уступок в обмен на возвращение из тюрем обреченных на смерть архиереев, митрополит Кирилл (Смирнов), сам будущий мученик, выразил патриарху Тихону свою позицию горькими и полными смирения словами: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы теперь только и годны – на тюрьмы…» [257] После этого патриарх Тихон сделал тяжелейший, но единственно верный выбор, отказавшись от неприемлемых уступок и тем самым «подписав приговор» в том числе и себе самому.
Митрополит Кирилл (Смирнов). Фотография из уголовного дела 1934 г.
Патриарх Тихон, митрополит Кирилл и еще немалое число архиереев, священников, монахов, мирян через годы и десятилетия гонений, пыток, тяжких страданий, сохранив веру и верность Богу, своими подвигом, примером и молитвой сохранили и Православную Церковь для будущих поколений. Это единственное, но это и самое великое и бесценное, что они могли сделать для нас.
То, как стремительно рухнула Империя, ошеломило весь мир. Писатель Василий Васильевич Розанов воздвиг над Родиной страшную эпитафию: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три» [258].
Когда мы изучаем события Февраля 1917 года и то, что за ними последовало, трудно отделаться от мысли: как люди в здравом уме и твердой памяти могли совершать такое?! Как можно было в разгар войны отменять дисциплину в армии, разоружать офицеров? Упразднять по всей огромной, охваченной смутой стране полицию и суды? Да еще и с восторгом объявлять, что отныне правопорядок вместо полиции и жандармов будут обеспечивать исключительно «добровольцы на безвозмездной основе и желательно из интеллигенции» [259]. Все это кажется невозможной фантасмагорией!
Изумление автора книги было столь велико, что пришла мысль на всякий случай заглянуть в труды известных психиатров, современников того времени: Кандинского, Бехтерева, Ганнушкина, Россолимо.
И выяснилось, что труд был не напрасен.
Как оказалось, есть такое понятие в психиатрии – массовый индуцированный психоз. Или заразная психическая эпидемия, передающаяся от человека к человеку.
Знаменитый русский психиатр, Виктор Хрисанфович Кандинский, писал: «Оспа и чума уносили прежде тысячи и десятки тысяч жертв и опустошали целые страны. Душевные эпидемии не менее губительны. Проходит время повального душевного расстройства, время коллективного увлечения или страсти, – и вернувшиеся к рассудку люди обыкновенно сами не могут понять своих прошлых ошибок…» [260]
Основоположник отечественной патопсихологии Владимир Михайлович Бехтерев в своей работе «Внушение и его роль в общественной жизни» констатирует: «Мы знаем психические эпидемии, выражающиеся активными явлениями и сопровождающиеся более или менее очевидными психическими возбуждениями. Такие эпидемии, под влиянием соответствующих условий, иногда охватывают значительную часть населения и нередко приводят к событиям, чреватым огромными последствиями. Фанатизм, охватывающий народные массы, в тот или иной период истории представляет собой также своего рода психическую эпидемию» [261].
Лекция профессора В. М. Бехтерева в Военно-медицинской академии
Выступая в 1900 году в Московском университете, знаменитый невропатолог, психоневролог Григорий Иванович Россолимо особо отмечал активных переносчиков психических эпидемий: «Дегенеративные личности неизлечимы. Но обезвредить такого больного – уже одна из важнейших задач гигиены, так как многие психопатические состояния отличаются своей заразительностью» [262].
У Ильи Ефимовича Репина есть немало полотен, написанных с нескрываемой симпатией к революционным идеям: «Не ждали», «Отказ от исповеди», «Арест пропагандиста».
Но посмотрите, какие удивительные лица на его картине, изображающей не отдельных представителей «прогрессивного общества», а целую толпу. Это большое полотно называется «Манифестация 17 октября 1905 года».
И. Е. Репин. Манифестация 17 октября 1905 года
Взгляните внимательно на эти лица. Разве это лица нормальных людей? Репин как несомненно великий живописец честно отображал правду жизни, несмотря на свои личные пристрастия. И здесь он безошибочно уловил и передал кистью групповой портрет людей в состоянии массового психического расстройства.
Возразят: но это же 1905 год! Так и есть. Но очевидно и другое: к 1917 году болезненное духовное и психическое состояние «прогрессивного общества» еще более усугубилось.
Федор Михайлович Достоевский в романе «Преступление и наказание» пророчески описал, как Раскольников в горячечном бреду видит прозреваемое самим Достоевским революционное будущее: «Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов,
