Ознакомительная версия.
— Ну, как вы? — спросил Зуб, когда все они оказались на берегу.
— Ничего, я уже и спать под водой научился, — сострил Шига.
— Жрать охота, — заметил Кулотка, выжимая портки.
— А я там, брат, рыбу жрал, — хохотнул Иван.
— Не ври, — не поверил Кулотка.
— Ну хватит вам зубоскалить, — недовольно пробурчал Зуб, — уходить надо.
— Куды пойдем? — Иван стянул рубашку.
— Как куды? Домой, — безапелляционно заявил Зуб. — Куды ж еще? Пусть князь дает воинов. Аскольда выручать надо.
— Домой, говоришь? — хитро прищурил глаз Шига. — А половец аккурат там нас и ждет. Ты думаешь, он дурак? Нет, брат, он тоже считает, что мы пойдем к себе.
— А куда ж тогда идти? — растерялся Кулотка.
— В Петшу. Надо разыскать купчину.
— Да он, поди, уж дома, — Зуб, прыгая на одной ноге, пытался натянуть сырые штаны.
— Эх вы! Думаете, торговое дело так себе? Да пока покупателя найдешь, знаешь, сколько потов сойдет?
Вдруг Зуб приложил палец к губам:
— Т-с-с! — и, опустившись на землю, ужом пополз от берега.
Вскоре вернулся, и не один. Пригнал коней.
Ночь набирала силу. Небо, утыканное звездами, черным куполом нависло над притихшей землей. Теплый ветерок изредка шалил в камышах, и те отвечали стальным шепотом высоких засохших стеблей.
— Эх ты, горе луковое, — пошутил Иван, — пригнал коней без узды. Того и гляди, умчатся в луга.
— Ну ты, — зло огрызнулся Зуб, не приняв шутки, — можа, тебе бы еще и с упряжью?
— Дак это мы сейчас мигом сообразим, — Иван на мгновение задумался, а затем с треском разорвал свои калуши. — Так, эта пойдет на оглавль, эта — на очелок, а эта на лыску… Жаль, уды нет. Ладно, на этот раз и так обойдусь.
Луна, вырвавшись из объятий залетной тучки, осветила быстрые руки Шиги.
— Ну, вот и готово, — он подошел к одной из лошадей, потрепал по загривку и ловко зауздал.
Зуб, не долго думая, тоже рванул свою штанину.
Почуяв на своих спинах седоков, кони было зауросили, но опытные наездники быстро их успокоили.
— Иван, кажи дорогу домой.
— Туды нельзя, — упрямо мотнул головой Шига. — Я же говорю, что угодим там в лапы половцев.
— Брось, они давно ушли в свои юрты, — отмахнулся Зуб. — Нужны мы им, чтоб за нами по степи мотаться.
— А может, лучше вернемся? Аскольда отыщем, — подал голос Кулотка.
— Ты опять за свое?! — тут уж озлился Шига. — А куды они его спрятали, тебе ведомо? Кабы знать… А так напоремся на узкоглазых: и ему не поможем, и сами головы потеряем.
— Ну-ну! Уймись, милый, — сдерживает Зуб своего жеребчика, тихонько похлопывая по крупу, — подожди, еще наскачешься. — Ну так что? — наклонился он к Шиге. — Поедем Путяту искать?
— В путь, — командным тоном приказал тот и повернул своего коня на запад.
Никто больше не пытался его ослушаться.
Иван, не раз бывавший в этих краях, хорошо ориентировался, и через несколько дней глазам путников предстали далекие и загадочные силуэты замков.
— Буда, — буднично пояснил Шига, заметив, с каким интересом его спутники рассматривают укрепления. — Это — на той стороне, а мы найдем купчину в Пеште, — и он показал рукой на неясные силуэты домов, таявших в мареве июльского дня.
…Но ни в Пеште, ни в Буде Путяты не было. На этот раз, вопреки ожиданиям, товар у Роговича разбирали вяло. Венгерская знать, для которой в основном он был предназначен, изменила своим вкусам. Теперь их больше интересовало оружие. Видать, и венгры стали опасаться далекого восточного пришельца. Оружие подорожало, и нависла угроза вернуться домой с пустыми руками. Да не таков был Путята. Он решил махнуть в Чехию, попытать там торгового счастья. Подробно расспросив местных жителей, как туда добраться, он, продав лошадей вместе с колымагами, нанял лодочников. Поднявшись по Дунаю до реки Моравы, добрался по ней до города Оломбуца. Здесь торговля пошла бойчее. Купец от удовольствия, видя, сколь быстро тают его короба, то и дело поглаживал свою густую бороду. И вот они опустели.
Однако оружия для продажи не было и здесь. Путята решил, хоть и по дорогой цене, купить его в Венгрии или в Польше.
Возвращаться решил по сухому. Купил по дешевке у цыган лошадей. Те, правда, вначале хотели подсунуть ему товарец с «гнильцой», да не на того напали. Он схватил седого вожака за горло и приставил к груди кинжал:
— Лошадей или жизнь?
Пожилой цыган вмиг его понял. Он что-то гортанно крикнул, и вскоре перед ними явился табун.
Путята с придиркой отобрал лошадей. Расплатился несколькими сребрениками, чем цыган остался очень доволен. Расстались они друзьями. Но не успел гостеприимный Оломбуц скрыться за поворотом, как купец услышал чьи-то крики и конский топот. Места были здесь спокойные, но на всякий случай он приготовил меч. Опасения оказались напрасны. Догонял его посланец воеводы Ярослава Штернбергского. Тот, сбиваясь с венгерского на русский, а с русского — на чешский, пояснил, что его хозяин, прослышав, что русский купец находится по соседству, просил ему кланяться. Заодно настоятельно приглашал в гости, пообещав, что тот не раскается, посетив их город. Наверное, эти слова и оказали решающее воздействие.
«А, чем черт не шутит, — подумал Путята, — авось, поможет набить короба».
И, к великой радости посланца, развернул своего коня.
* * *
В Ватикане торжествовали. Еще бы: Великий русский князь Ярослав Всеволодович дал согласие оставить Православие и стать католиком. Григорий IX готов был обнять своего легата, но сан заставлял сдерживать чувства. Он расхаживал, по-старчески шаркая ногами, по кабинету, радостно потирая руки: без жертв и насилия целый народ может перейти под сень Вселенской церкви! Да, тут он утрет нос этому надменному тевтону.
Григорий возвратился в кресло и подслеповатыми глазами обежал особо доверенных, допущенных им в свои покои:
— Нужен посланец к русскому князю Даниилу. Мы не можем держать эту радостную весть при себе. Наша обязанность — подтолкнуть скорее русского князя к принятию такого же решения. Если мы этого добьемся, трудно будет устоять и Черниговскому князю. И тогда, считайте, Восток в наших руках.
Отцы святой церкви переглянулись. Ишь, куда замахнулся старец! Стоя одной ногой в могиле, он думает о делах, будто ему отпущена вторая жизнь.
— Сын мой Бенедикт! — голос папы еще тверд и звучит в огромных каменных покоях довольно резко.
Поднялся высокий сутуловатый человек. На его узком и безжизненном, как маска, лице нельзя ничего прочитать. Только глаза горят, как два угля, выдавая бурную, мятущуюся натуру.
Ознакомительная версия.
