— Чудовищно! — с сочувствием воскликнул Роджер.
Уголки рта девушки скривились в циничной усмешке:
— Вообще-то он не был моим мужем, но я родила от него ребенка и надеялась, что когда-нибудь он на мне женится. Однако к чему надоедать вам своими бедами? Выпейте и расскажите мне какую-нибудь неприличную историю.
Роджер в жизни не говорил женщинам пошлостей и не смог бы этого сделать, даже владей он французским в совершенстве, поэтому, извинившись, отказался.
Фифи продолжала рассказывать де Рубеку историю своей жизни, и Роджер с Му-Му стали слушать.
— Молодой журналист выкупил меня из борделя, поселил в хорошем доме и научил разбираться в политике. Конечно, он был умным, но, как оказалось, слишком умным для нашего счастья. Он написал памфлет на королеву, которая за год растратила на игру семьдесят тысяч луидоров народных денег. Агенты месье де Крона — лейтенанта полиции 40 — схватили его и засадили в одно из подземелий замка Иф. Насколько я знаю, бедняга все еще там. Что до меня, то я познакомилась с боцманом, который тайком взял меня на военный корабль. Офицеры, прознав об этом, привязали его к решетке и всыпали двести плетей, а меня высадили на берег. Потом один сводник продал сюда за сотню франков.
— Возможно, ты снова понравишься какому-нибудь мужчине и он выкупит тебя, — заметил де Рубек.
Она пожала плечами:
— Кто возьмет меня на содержание после пяти лет работы в борделе? Уверена, что умру там же, где родилась — в канаве. Но может быть, Бог устанет от королев, и Мария Антуанетта тоже окончит дни в канаве. А вообще-то я не жалуюсь. Мадам не более жадна и зла, чем другие хозяйки, а я утешаюсь обществом таких красивых господ, как вы. Вы, месье Этьен, выслушали мою историю, так давайте же потанцуем.
Когда они поднялись, Му-Му положила ладонь на руку Роджера и спросила:
— А вы не хотите потанцевать?
Атмосфера салона была душной, насыщенной запахом дешевых духов и куда менее приятными ароматами. Пальцы девушки были влажноватыми, но Роджеру не хотелось обижать ее, убирая руку. Тем не менее от танцев он отказался. Его вовсе не привлекало участие в вакханалии в центре зала. Он с омерзением представлял себе, как его будут целовать и тискать размалеванные шлюхи.
— Какие у тебя красивые глаза, Роже, — сказала Му-Му, внезапно перейдя на «ты». — Любая женщина не пожалела бы за них целого состояния.
Роджер смущенно усмехнулся:
— У вас самой очень красивые глаза.
— Merci, — улыбнулась Му-Му. — Я так рада, что ты выбрал меня. Большинство мужчин, которые сюда приходят, старые и противные, а девушке куда приятнее иметь дело с молодым человеком, вроде тебя. Скажи, ты любил много девушек? Хотя вряд ли — слишком молод.
Роджера избавил от ответа сутулый официант. Подойдя к их столу, он взял пустую бутылку и вопросительно посмотрел на Роджера:
— Encore, monsieur? 41
Му-Му кивнула, отвечая за него, и через несколько минут официант поставил на стол вторую бутылку, за которую пришлось платить Роджеру, так как де Рубек все еще танцевал.
Когда бутылку открыли, к ним подошла девочка лет двенадцати, наряженная Купидоном и с подносом, полным лакомств.
Роджер был. шокирован видом ребенка в подобном окружении, не по годам взрослым взглядом девочки, но Му-Му сразу же попросила:
— Пожалуйста, Роже, купи мне конфет.
Роджер повиновался и приобрел коробку конфет за чудовищную цену в пять франков, после чего девушка обняла его и поцеловала в щеку. Ее дыхание слегка пахло чесноком, но он заставил себя не отстраниться.
После короткой паузы девушка спросила:
— Тебе здесь не нравится, верно? Пойдем в мою комнату или, если хочешь, закажем salon prive 42, где мы сможем поужинать вдвоем.
— Нет… не сейчас, — запинаясь, ответил Роджер. — Подождем, пока вернется мой друг. — Он посмотрел на танцующих, но де Рубек и Фи-Фи уже покинули зал.
Му-Му также обратила внимание, что шевалье нет среди кружащейся и топающей толпы.
— Твой друг ушел наверх с Фи-Фи, — сказала она. — Пойдем, Роже, иначе мадам побьет меня за то, что я зря трачу время. Куда тебе хочется — ко мне в комнату или сначала поужинать?
Глава 8
ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ
Роджеру было не по себе. Му-Му казалась ему доброй девушкой, и он очень ее жалел. Меньше всего ему хотелось выказывать ей пренебрежение и навлекать гнев мадам, но он не чувствовал никакого желания заниматься с ней любовью. В ином окружении и не будучи так сильно накрашенной, она могла бы показаться симпатичной, но при близком рассмотрении ее светлые волосы выглядели жесткими и посекшимися, к тому же имели мышиный цвет у корней, где их еще не касалась краска. Руки были хотя и маленькими, но грубыми и с обломанными ногтями. Запах чеснока изо рта вызывал все более неприятное ощущение каждый раз, когда она склонялась к нему. Под глазами чернели тени, а щеки имели дряблый нездоровый вид. Благодаря приятным манерам, мягкому голосу и молодости, Му-Му не вызывала у Роджера отвращения, но по сравнению с Джорджиной выглядела как водяная курочка рядом с лебедем.
Роджер жалел, что не сослался на усталость и не пожелал вернуться в гостиницу, пока с ними был де Рубек, теперь же шевалье ушел с Фи-Фи и мог отсутствовать целый час, а у Роджера не хватало духу уйти одному. Стараясь отдалить неприятное решение, он сказал:
— Прежде чем уйти, надо допить вино.
Му-Му пожала плечами и наполнила его бокал:
— Как хочешь. Признаться, вино не слишком хорошее и от него может закружиться голова, так что я больше пить не буду. — Помолчав, она добавила: — Знаешь ли, Роже, ты бы все же решил, будешь ли ужинать, чтобы я сделала заказ.
На языке у Роджера вертелся ответ «да», так как ужин позволил бы ему выиграть время, но он сообразил, что пища окажется непосильным бременем для его кошелька. Коль скоро коробка конфет стоила пять франков, то ужин мог бы обойтись ему в пару луидоров.
— Нет, — ответил Роджер. — Спасибо, я не голоден. Предпочел бы подняться к вам в комнату.
Сделав выбор, он почувствовал себя лучше и решил в полной мере насладиться вином, которое хотя и было излишне сладким и некрепким, не казалось ему невкусным. Но едва Роджер поставил на стол бокал, девушка поднялась, и он инстинктивно встал вместе с ней.
Обойдя стороной танцующих, они вышли в коридор, и Му-Му повела Роджера наверх. Салон не отличался изысканностью, но жилая часть дома выглядела и вовсе скверно. Лестница на третий этаж не была покрыта ковром, и каждый последующий из трех пролетов был более узким и шатким, чем предыдущий. При свете, пробивавшемся из-под дверей, Роджер видел, что туфли девушки поношенные и стоптанные, а внизу стенных панелей чернеют крысиные норы.
