Жизнь в средневековом городе - Фрэнсис Гис

столь успешное создание в новых соборах атмосферы таинства и благоговения имело неоспоримую ценность для религии. Ни один человек, будь то простой горожанин или барон, не мог войти в готический собор, не почувствовав ничтожность человека в присутствии такого величия.

Наряду с рабочими, домохозяйками, священниками, коровами, лошадьми и свиньями поток утреннего движения включает в себя также стайку коротко остриженных мальчиков с переписанными вручную учебниками латыни под мышкой. Они направляются в школу. Плетясь нога за ногу, пиная камни и конский навоз и приветствуя друг друга, они слабо осознают, насколько ново их положение.

В Труа нет государственных школ. Но, получив начальное образование у приходского священника, мальчики могут быть зачислены в кафедральную школу. Туда попадает элита городского юношества, в основном сыновья состоятельных горожан. К унаследованному ими положению в обществе теперь добавилось и преимущество в виде возможности получить образование, навсегда поставив их выше ткачей, крестьян и безграмотных лавочников.

Изначально кафедральная школа не задумывалась как публичное образовательное учреждение. Основанная в VII веке епископом Рагнегисилем, несколько веков она оставалась учебным заведением, выпускающим священнослужителей для епархии. Епископ вел уроки сам. И в XIII веке мальчики по-прежнему носили тонзуру как знак «предрасположенности к порядку». Глава соборной школы преподавал теологию и выдавал лицензии учителям, но в основном образовательным процессом заведовал главный учитель школы и его помощники-каноники, придерживающиеся недвусмысленно светской программы.

В классной комнате ученики всех возрастов вместе сидят на полу. Обучение преимущественно устное и осуществляется на латыни, хотя новичкам разрешается прибегать к помощи родного языка. Учитель ведет урок, а ученики делают записи на продолговатых деревянных табличках, покрытых черным или зеленым воском, с помощью стилуса, сделанного из кости домашнего скота, слоновой кости или металла. Оставленные острым концом стилуса царапины можно стереть другим, закругленным концом. Ученики вскоре овладевают «стенографией» на латыни:

«Sic hiс e fal sm qd ad simlr ae pducible a do, gae et silr hiс, anegane pducible a do», что означает: «Sicut hiс est fallacia secundum quid ad simpliciter, A est producibile a Deo, ergo A est. Et similiter hic, A non est, ergo A non est producibile a Deo» («Вот пример заблуждения при переходе от утверждения без оговорок к утверждению с оговорками; „А“ создано Богом, следовательно „А“ существует; и так же „А“ не существует, следовательно „А“ не создано Богом»). На уроке ученики хором повторяют за учителем и продолжают твердить вслух упражнение до тех пор, пока не запомнят его наизусть. Поскольку книги необходимо переписывать вручную, а письменные принадлежности весьма дорогостоящи, тренировка памяти и устные упражнения не теряют актуальности.

Главный учитель читает вслух, объясняя и особо подчеркивая отдельные места по ходу текста, выделяя фигуры речи, риторические приемы, тщательно подобранные слова, прилагательные, которые изменяют значение существительных; метафоры, наделяющие речь особой глубиной. И хотя дисциплина может не отличаться строгостью, ученики слушают внимательно, поскольку на следующий день каждому из них предстоит по памяти цитировать фрагменты из прозвучавшего сегодня.

Лекция, главное учебное занятие, проходит в начале дня. Затем следует время свободного обсуждения, после чего — зубрежка и наконец урок, цель которого — нравственное и религиозное назидание, завершающийся шестым покаянным псалмом и молитвой «Отче наш». Следующий день посвящен повторению, осмыслению и записыванию того, что выучили вчера. На этот раз перед учениками также стоит задача написать подражание латинским авторам, которых они изучают, — собственное сочинение в стихах или прозе. Каждый день ученикам полагается запоминать по фрагменту из Овидия, Вергилия или других латинских авторов. Это поможет им в написании писем или сочинений, традиционно изобилующих цитатами.

В письме Гиральда Уэльского архиепископу Кентерберийскому на пяти страницах трижды приводятся цитаты из Книги премудрости Соломона, дважды из святого Иеронима, по разу из Книги притчей Соломоновых, псалмов, Вергилия и Овидия и семь раз из Горация. Николай Клервоский писал епископу Осерскому, епархия которого славилась своими винами:

Словами Евангелия, вина нету них [Ин. 2: 3]. Не присылай мне вина изумления [Пс. 59: 5], но вино, которое веселит сердце человека [Пс. 103: 15], чей цвет превосходен, вкус очень хорош и чье благоухание приятное свидетельствует о его качестве. Именно в этих трех составляющих проявляется его совершенство, и нитка, втрое скрученная, не скоро порвется [Екк. 4: 12].

Вина нашего региона мутные и не происходят из тех растений, которые блаженно растут в регионе вашем; их сок не переходил от народа к народу, из царства к иному племени [Пс. 104: 13]. (…) Пошли отдельно аббату и отдельно мне, ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются [1 Ин. 4: 9].

Теоретически учебный план состоял из преподавания семи свободных искусств³⁶. Однако в школах редко преподавали все семь, да и степень углубленности изучения была очень неравномерной. Эти искусства назывались свободными, поскольку не были направлены на извлечение прибыли и считались достойными свободного человека. Их количество в основном обусловлено тем, что людям всегда нравилось число семь, одно из ключевых в нумерологической упорядоченности вселенной. В VI веке философ Боэций разделил свободные искусства на trivium и quad-rivium («три дороги» и «четыре дороги»). Тривиум включал в себя «гуманитарные предметы»: грамматику, риторику и логику; тогда как квадривиум — «точные»: арифметику, геометрию, астрономию и музыку.

Епископские школы с VI по IX век не далеко выходили за рамки обязательной программы, принятой при обучении духовных лиц: все изучали латынь, арифметику и астрономию в объеме, достаточном для вычисления даты Пасхи и других переходящих праздников, а также учились исполнять церковную музыку. Монастырские школы придерживались той же программы. Как и епископские, школы при монастырях были закрытыми, там учились те, кто в последующем должен был пополнить монастырские ряды. Когда иной раз в них отправляли на обучение детей принцев и знати, тем отводилась роль скорее служек, нежели обычных учеников. Приходские священники обучали своих преемников лично.

После эпохи Карла Великого епископские школы открыли двери для мальчиков-горожан, которых обучали по принципу интерната. Постепенно они полностью вытеснили монастырские школы. Урбанизация и секуляризация XI века привели к образовательной революции, и в последующие сто лет епископские школы