Скорее, подумал я, во всем виновата курица.
Никогда не ешь курицу с чужой кухни: так говорил мне мой отец. Казалось, что чем дольше я был вдали от него, тем меньше прислушивался к его мудрым советам и тем в большие неприятности попадал.
Я откинул льняную простыню. Увидев меня обнаженным и покрытым потом, Тети приняла этот жест за приглашение. Когда она попыталась забраться на кровать, я попытался проскользнуть мимо нее, и наши конечности переплелись. Любой бог, случайно взглянувший на нас сверху вниз, должно быть, от души посмеялся бы над такой гротескной пародией на акт любви, со всей этой бьющейся плотью и отчаянными стонами.
Наконец, я высвободился и подбежал к окну. Я высунул голову наружу как раз вовремя. Все мое тело вздымалось и сотрясалось в конвульсиях.
Прямо подо мной я услышал жалобный вопль. Это был Джет. Он отполз от окна на четвереньках. Когда он закончил, то посмотрел на меня с несчастным выражением лица. — Ты тоже? - спросил он. А затем, словно в насмешку надо мной, его тоже начало рвать.
Так вот почему он покинул свой пост у двери – рвотные позывы, должно быть, поразили его всего за несколько мгновений до того, как поразили меня.
Довольно долго нас обоих мучила тошнота. Джет оставался все там же, на четвереньках, пока я высовывался из окна. Постепенно позывы утихли, затем вернулись, затем снова стихли.
Вытирая рот, Джет заговорил слабым голосом: — От чего это, как ты думаешь...?
— Курица, - сказал я.
Он кивнул, затем снова забился в конвульсиях. Казалось поразительным, что внутри такого маленького человечка могло быть столько всего, что требовало выхода наружу.
Наконец моя тошнота утихла, оставив меня слабым и измученным. Я обернулся и увидел, что Тети исчезла из комнаты. Ее оттолкнула моя болезнь, или ее тоже начало тошнить?
Как бы то ни было, я был рад, что меня оставили в покое, когда я, пошатываясь, пересек комнату и упал обратно в постель. Я поморщился, когда моя голова коснулась не мягкой подушки, а твердого, набитого мешка с сокровищами. По крайней мере, проблема с рубином дала мне пищу для размышлений, помимо моих физических страданий, и я обнаружил, что, сжимая мешок, постепенно, порывисто возвращаясь в царство тревожных снов.
Я встал на рассвете. Джет вернулся в комнату и занял свое место на полу перед дверью. Я разбудил его локтем и сказал, чтобы он пошел и приготовил верблюда, чтобы мы могли немедленно отправиться в путь.
— Но я не знаю, как снаряжать верблюда, - пожаловался он.
— Ты же видел, как я вчера надевал на него снаряжение, и даже помог мне его снять. Можешь хотя бы наполнить бурдюки водой.
— Что, если эта зверюга меня укусит?
— Я же говорил тебе, верблюды никогда не кусаются. А теперь беги.
Я направился на кухню, где уже жужжало великое множество мух. Девушка-подавальщица встала и спросила, не хочу ли я немного фиников или миску фарины с козьим молоком. Мой пустой желудок требовал, чтобы его покормили, но я осмелился съесть всего несколько корок черствого хлеба и глотнуть прохладной воды.
Появилась Тети, одетая в просторную ночную рубашку из льна, такого прозрачного, что я мог видеть каждые чувственные изгибы и впадинки ее тела. Судя по ее жизнерадостному поведению, она совсем не была больна. Не похоже было, чтобы и служанка была больна.
— Марк Пекуний, - сказала она, раскрывая руки, чтобы сочувственно обнять меня. — Ты чувствуешь себя лучше сегодня утром?
— Слабым, но более-менее здоровым.
— И ты останешься еще на одну ночь, чтобы у меня был шанс отправить тебя из Саиса с лучшей оценкой моего дома? — Слова были формальными, но ее трепещущие глаза говорили о другом.
— Увы, Тети, я должен немедленно уйти. Пирамиды взывают ко мне.
— И как я могу сравниться с ними? - вздохнула она, положив руку на свою вздымающуюся грудь.
— Не беспокойся о прошлой ночи, - сказал я. — Я не мог и мечтать о более теплом приеме.
— Ах ты, красноречивый римлянин! Может быть, на обратном пути ты ...?
— Возможно.
— Здесь тебе всегда будут рады, Марк Пекуний. Теперь вам с мальчиком понадобится еда в дорогу. Возможно, в глиняном кувшине еще осталось немного вчерашней курицы ...
Мой желудок скрутило: — Нет, нет, Тети, вчера я прикупил кое-что из провизии, и уверен, что по дороге мы не проголодаемся.
— Как пожелаешь, Марк Пекуний.
Я рассчитался с ней за ночлег, затем вышел на задний двор, чтобы помочь Джету. К моему удивлению, он уже приладил попону к верблюду. Я проверил все ремни и другие приспособления и увидел, что он проделал отличную работу. Он даже наполнил бурдюки водой. Мне оставалось только надежно спрятать мешок с сокровищами, и мы могли отправляться в путь.
С того места, где мы стояли, за гостиницей, мне была хорошо видна улица, которая проходила перед заведением. Когда мы готовились, я увидел фигуру, приближающуюся к гостинице, но он не заметил меня. Я лишь мельком увидел этого человека, но в его длинной седой бороде было что-то знакомое. Я услышал, как он постучал во входную дверь.
— Тети! - позвал он. — Тети, ты проснулась?
Я сразу узнал его голос. Это был Хархеби, старший представитель отцов города Саиса, с которым я играл в «Бороду фараона» в гостинице «Голодный крокодил» .
Я повернулся к Джету: — Старайся вести себя очень тихо и оставайся на месте, - прошептал я.
