— Журавль обыкновенный, — сказал он, слегка запыхавшись, — это птица, способная бегать на большой скорости. — Тут он ухмыльнулся и надавил сильнее. — А теперь, мой Денди, я покажу тебе нечто необыкновенное…
Хантер не знал, как ему удалось вырваться. Размышляя над этим впоследствии, он полагал, что сил ему прибавила злость. Он дернулся, свалил противника на бок и потянулся к его горлу. Потом сэру Эндрю удалось подмять под себя человека в маске, и они, сцепившись, принялись кататься по полу. Изящный столик с фигурами леопардов раскололся в щепы, и десятки бутылочек с лекарствами, оглушительно звеня, попадали на пол. Катерина Хантер, рот которой был завязан, без всякого выражения смотрела на сына черными, горящими, как уголья, глазами. Крауч, весь красный от переполнявших его чувств, извивался в своих путах.
Хантер оказался сверху. Он хотел позвать на помощь, но ему не хватало воздуха: все силы отнимала схватка. Оба дышали так, что казалось, будто рвется крепкая ткань.
Чувствуя на себе взгляд черных глаз, Хантер сжал зубы, ухмыльнулся и напряг все силы, чтобы распластать противника и дотянуться большими пальцами до судорожно сжавшегося горла. Человек в маске во всю мочь молотил кулаками, он боролся отчаянно, но силы уже изменяли ему. Пальцы сэра Эндрю нащупали сонную артерию, впились наконец в живую плоть — он набрал полные легкие воздуха и приподнялся, чтобы всем своим весом навалиться на шею, которую обхватили его пальцы. На мгновение ему показалось, что глаза под маской закатились, но не от боли, а в приступе какого-то дикого веселья. А потом ноги, обутые в тяжелые сапоги, согнулись и нанесли точный, хорошо рассчитанный удар в незащищенный пах сэра Эндрю. Свободной рукой его противник нащупал каминные щипцы — сэр Эндрю упал на колени, захлебнувшись собственной кровью. Человек в маске отбросил щипцы и склонился над ним.
Хантер, полуживой от боли, сквозь шум в ушах услышал над собой голос:
— Ну давай, Денди… посмотри, как это делается… как ты сейчас поплывешь у меня… без пера и плавника.
Сильные руки схватили его, подняли в воздух отчаянно корчащееся тело, а потом умопомрачительным рывком швырнули через комнату. Все, кроме боли, исчезло в кровавом тумане. Гибкие, бесчеловечные пальцы впились ему в воротник — и раз за разом, методически, человек в маске принялся колотить сэра Эндрю головой о невыносимо блестящий изразцовый пол. В такт ударам зазвучал голос:
— Кто устилает… пол камышом, тому легче падать, а… это научит вас… не экономить на свечах, не бросать каминные щипцы где попало… и не драться в домашних туфлях. Гордыня и стремление к земным благам, сэр Эндрю, не доведут до добра.
Пальцы разжались, и он остался лежать без движения, глядя вверх на своего мучителя.
— И в дальнейшем не искушать меня, — сказал человек в маске с улыбкой. — Пришел я сюда лишь затем, чтобы познакомиться с вашим английским другом, сэр Эндрю, но раз уж вы того хотите, могу сломать вам руку или ногу… в любом известном мне стиле…
Хантер, к горлу которого подступила тошнота, опустил веки, чтобы не видеть ни маски, ни черных немигающих глаз, устремленных на него с кровати.
Глава 7
МНОЖЕСТВО ВАРИАНТОВ С МАТОВОЙ АТАКОЙ
1. ОПАСНЫЙ ХОД ЛАДЬЕЙ
Мастерская Пэти Лиддела, золотых дел мастера, располагалась на южной стороне Миддл-роу, в Стерлинге, в нескольких шагах от Сент-Джон-стрит. Мастерская представляла собой высокое сооружение с раскрашенной деревянной аркадой и наружной лестницей, ведущей на второй этаж, где Пэти держал свои поделки и где леди Калтер позировала для миниатюры.
Время от времени сквозь специально прорезанное окошечко в полу Пэти бросал взгляд в помещение лавочки, наблюдая и за покупателями, и за своими учениками, известными под общим именем Семь Маленьких Мастеров и работающими среди разноцветных огней в задней комнате магазина.
Господин Лиддел был проворен, как белка; в его маленькое лицо въелась золотая пыль, а седые волосы прикрывали отсутствующие уши. Пэти с готовностью объяснял, что произошло с его ушами, но рассказы его разнились от случая к случаю, отчего Сибилла лишь укрепилась в своем убеждении, что Пэти — жулик. Но он был великолепным ювелиром и поставлял леди Калтер бесконечное количество простых развлечений.
Леди Калтер не могла вспомнить, почему она назначила сеанс на сегодняшнее утро, когда проводился военный смотр. И почему военный смотр был назначен так быстро после поражения у Пинки, можно было лишь догадываться. Она, будучи в необычно подавленном настроении, подумала, что после разгрома следует подсчитать свои силы. А если королева полагала, что соревнования отвлекут ее вассалов от поножовщицы, то она, поднаторевшая в государственных делах француженка, была, вероятно, права. Все это навело Сибиллу на мысль о сыне.
— Пэти! — раздраженно вскрикнула леди. — Что вы там делаете столько времени? Это ведь не гобелен.
Пэти Лиддел предостерегающе поднял палец:
— Вы шевельнулись?
— Я не могу не шевелиться, — сказала Сибилла, — ваши дурацкие подушки все время сползают с табурета. Вы еще долго?
Пэти улыбнулся:
— Чуть правее.
Леди Калтер покорно подвинулась:
— Так долго вы еще?
Пэти продолжал работу, повторяя языком движение кисти.
— Об этом, — заметил он смиренно, — знает один Господь Бог. У вас волосы раньше были по-другому.
— Я их вымыла, — язвительно изрекла леди Калтер. — Если вы думаете, что я полтора года не буду мыться и причесываться, пока вы создаете мой бессмертный образ, то ошибаетесь. Если бы вы могли приколоть солнце булавкой в левом углу своей лавки, вы бы это сделали.
— Я, миледи, — сказал Пэти, тщательно выговаривая слова, — на днях попросил его светить поярче, чтобы бедный золотых дел мастер, измученный войною, мог рисовать свои картинки.
— И что же оно ответило? — с видимым интересом вскричала Сибилла.
— Оно, — отозвался Пэти с неохотой, — сказало, что подумает… — В это время внизу раздался какой-то шум, и Пэти мгновенно вскочил на ноги. — Покупатель! — И прежде чем Сибилла успела вымолвить слово, скатился вниз по лестнице.
Леди Калтер мгновенно встала со своего места и схватила миниатюру. Сходство, по ее мнению, было очевидным. Она с удовольствием отметила, что после шестидесяти неспокойных лет лицо ее выглядит вполне приемлемо. Впрочем, и глаза, и черты всегда были хороши.
— Мне это нужно именно сегодня, — послышался снизу знакомый голос, и вдовствующая леди, завороженная, навострила уши.
