Ляпин — прекрасный русский человек. И о нём стоит сказать чуть поподробнее. В 1971-м году он пришёл в издательство «Современник». Под крылышком у Прокушева и Сорокина быстро вырос и как крупный поэт-трибун с собственным самобытным лицом и как хваткий организатор. Был выдвинут издательством на учёбу в ВПШ, после которой был распределён по линии партноменклатуры в мощное издательство «Советская Россия» заместителем главного редактора — по всей художественной литературе. Там себя хорошо проявил, и был ЦК партии с подачи «Русской партии» брошен на прорыв — главным редактором на эту самую «Детскую литературу». Три года (1979 160 1981) он вёл неравную борьбу. Но провести кадровую чирхку и привести за собой своих людей ему не дали — руки у него оказались связанными. Он много успел сделать. Но один в поле не воин. Еврейское лобби его постоянно ело Предом, а поддержки сверху было ноль. Он трезво оценил обстановку, понял, что практически один одинёшенек в стане противника, и подал заявление о переходе на творческую работу. Так мы не сумели «обрусить» еврейскую «Детскую литературу».
Ни Прокушева, ни Сорокина, ни Ганичева «Русская партия» не дала в обиду. Сидевший на кадрах член Политбюро Константин Устинович Черненко лично принял участие в судьбе «проштрафившихся» русских. Но разговор у меня с ним был тяжёлый:
— Вот они, ваши русские кадры — ничего толком довести до конца не умеете! А ещё хотите, чтобы партия на вас опиралась!
Прокушев из «Современника» ушёл в ИМЛИ — издавать полное академическое собрание сочинений Есенина, делать работу, о которой мечтал всю жизнь. Сорокин ушёл ректором Высших литературных курсов — он тоже всегда мечтал отыскивать молодые таланты. ; Ганичева перевели на очень хорошую должность главного редактора «Роман-газеты», которая печатала массоЭЫм тиражом лучшие новинки литературы и была практически в каждом доме. Для писателя — лакомое место, и хорошо можно влиять на литературную жизнь, щедро поддерживать своих материально и делать их популярными.
Наверное, я тут обязан сказать и о себе. Я встал перед соблазнительным выбором. Главный редактор издательства «Прогресс» Новиков предложил мне перейти к нему, с тем чтобы через пару месяцев, когда будет доработано решение по организации нового издательства «Радуга», которое будет выпускать переводную художественную литературу — русскую на Запад, зарубежную у нас, — стать при нём, директоре, главным редактором. Новиков был директором издательства АПН, и мы хорошо знали друг друга. Но принять его предложение означало вернуться целиком и полностью в систему советской контрпропаганды. Другой вариант был ещё болеё соблазнительным. Валерий Осипов, набравшийся опыта в ЦК, был назначен директором самого большого и самого авторитетного советского издательства «Художественная литература», и ему нужен был человек, с которым он мог бы придти в это чрезвычайно влиятельное заведение — элитарное, очень трудное, с давно сложившимся (в основе своей еврейским) коллективом. Мне предлагалась должность помощника директора, старшего научного редактора, с компенсацией в зарплате и перспективой на главного после определённой чистки. А по обязанностям расписывалась та же работа, что и в «Современнике», — темплан, согласования и подписания в свет. Казалось бы, лучше мечтать трудно. Издам полного Достоевского, остановлю печатание собраний сочинений «жидовствующих».
Держать под контролем и направлять политику практически всех подписных изданий в стране, всё переиздания классики нашей и зарубежной. Вот где можно применить и образование, и эрудицию, и всё свои специфические идеологические познания. Сколько можно издать нужного как отечественного, так и зарубежного и сколько отсеять шелухи, искусственно раздуваемых «ими» своих имён. Но по зрелом размышлении я отказался от обоих предложений, хотя и Новиков, и Осипов меня настойчиво уговаривали. Скажу, я уже немножко избаловался в «Современнике», меня неудержимо тянуло к письменноj^y столу. А тут в обоих случаях о собственном творчестве Предстояло по крайней мере на несколько лёт забыть. Лзлаживать новое издательство «Радуга», начинать всё Практически с нуля. Искать свою издательскую нишу. Ну, внутри СССР всё ещё болеё менеё ясно. А на зарубеж? Да одни международные ярмарки, на которых предстоит сбывать продукцию, тут замучают. А проводить зачистку В «Художественной литературе»? Вдвоём с директором против сплочённого десятилетиями «высоко интеллигентного» коллектива?! Да съедят и не подавятся.
Я пошёл советоваться к Константину Устиновичу Черненко, за номенклатурой которого (среди резерва помощников по ПБ) формально числился. Откровенно высказал свои опасения, сказал, что морально устал, а тут опять в борьбу. Он меня, к моему удивлению, понял. Не стал говорить о партийном долге, а просто сказал: «Ну, посиди, попиши. Приди в себя. Места ещё будут. У нас на идеологическом фронте всегда проблемы с кадрами. Но не проси меня за своих «Хазар». Тут — тема. Ты же знаешь, что тут не я перестраховываюсь. С «хазарами» в России всегда было не гладко. Подожди, конъюнктура изменится. Может быть, тема сама станет востребованной». Я всетаки добился от него разрешения включить своих «Хазар» в план редподготовки «Современника». Но сам понимал, что придётся либо резать роман по живому, выхолащивать до примитива (а зачем тогда его издавать?), либо надеяться на случай. Пока же писать, писать, писать другие книги.
Мы очень даже были довольны партийным решением Русских «недоразумений». Всё хорошо трудоустроились.
Но всё-таки, если честно, то мы ведь проиграли.
Мы хоть не отдали евреям издательство «Современник» — пришёл из ЦК наш верный русский человек, умелый организатор Геннадий Гусев, разгрёб грязь и спас «Современник». Но быстро ушёл — помощником к члену Политбюро, председателю Совмина РСФСР В.И. Воротникову. Остались после Гусева в «Современнике» другие русские люди, хорошие, свои, но не столь знаковые, менеё энергичные. Издательство перестало быть кузницей русских кадров.
Мы не сумели взять под себя издательство «Детская литература». Мы не взяли под себя и «Художественную литературу»: как я и предполагал, Валерия Осипова довольно быстро съели.
А ключевой пост главного редактора «Правды» мы потенциально потеряли. Туда пришёл русский, но «тюха», не боец.
13. ПОЛИТБЮРО ОБСУЖДАЕТ ЗАКРЫТУЮ ЗАПИСКУ АНДРОПОВА ПРОТИВ «РУСИСТОВ». ДЕЛО РУССКОГО НАЦИОНАЛИСТА СЕМАНОВА
На войне, как на войне. А русско-еврейская идеологическая война шла по военным законам. И вот — потеря темпа в наступлении, вынужденное топтание на месте, теряющие время перестроения во время боевых действий.
