— Скажи, что ты делал в деревне?
Гектор был настолько удивлен, что едва мог проговорить:
— Я обучался в монастыре на острове. Со своей сестрой. А откуда вы знаете… — он запнулся.
— Откуда я знаю твой язык? — договорил за него капитан. — Да очень просто: я сам родом из той деревни. Теперь меня зовут Хаким-мореход, но когда-то меня знали под именем Том Пайерс. Хотя с тех пор минуло много времени, больше пятидесяти лет. Бог был милостив ко мне.
В голове у Гектора все смешалось. Он не мог представить себе, как этот необычный моряк в иноземных одеждах и со странными манерами может утверждать, будто происходит из бедной деревни на атлантическом побережье Ирландии? Однако же капитан говорит по-английски с интонациями, присущими жителям именно этой местности.
Хаким-мореход заметил его недоумение.
— Мне было всего семь лет от роду, когда меня увезли. Увезли также мою мать и отца, двух братьев и бабушку. Я никогда больше не видел их с тех пор, как мы высадились на сушу, — сказал он. — Тогда мне все это казалось самой большой трагедией в жизни. Теперь я знаю, что то была Божья воля, и благодарен Ему. — Он взял в руку какой-то плод, съел, положил косточку обратно на блюдо. — Вот мне и захотелось снова посмотреть на это место. И я решил навестить родину. Однако к чему ходить в гости, коль скоро от этого не будет прибыли? Да, признаться, многое изменилось по сравнению с тем, что я помню, хотя потайное местечко для высадки и как подойти к берегу, чтобы тебя не заметили, я не забыл. А деревня стала меньше или, может статься, так всегда кажется, когда возвращаешься туда, где провел детство. Все будто съежилось.
Наконец Гектор достаточно оправился от удивления и смог повторить вопрос, столь его мучивший.
— Прошу вас, — снова заговорил он, — мне бы хотелось знать, что сталось с моей сестрой. Ее зовут Элизабет.
— А! Та хорошенькая девушка, которая была в том же доме, что и ты? Она царапалась, как дикая кошка. Наверное, такая ярость — ваша семейная черта. С ней ничего не случилось, она вполне благополучна.
— Где она теперь? Можно мне повидаться с ней?
Хаким-мореход вытер пальцы о салфетку.
— Нет. Это невозможно. Мы всегда держим мужчин и женщин отдельно. Твоя сестра на другом корабле.
— Когда я снова ее увижу?
— Все в руках Божьих. Мы идем домой, но на море никогда и ничего нельзя знать наверняка.
— Однако куда вы нас везете?
Капитан удивился.
— Я полагал, тебе это известно. Неужели деревенские старики уже не судачат о том, как было тогда, в прошлый раз? Впрочем, с тех пор сменилось целое поколение, а те, кто тогда остались в деревне, наверное, предпочли все забыть.
— Один человек в трюме говорил что-то о «пленении», — заметил Гектор.
— Вот, значит, как они это называют. Неплохо. Тем набегом командовал Мурат-мореход, великий капитан, имя которого по сей день помнят и почитают. Был он, как и я, иностранец, только родом из Фламандии. И заметь, в отличие от меня, он не знал этих мест, и поэтому ему пришлось использовать одного человека из Дунгарвена в качестве лоцмана и проводника.
Гектор вспомнил, что деревенские никогда не поминали город Дунгарвен, не плюнув при этом, и еще вспомнил какие-то разговоры о некоем жителе Дунгарвена, предателе, которого вздернули на виселице. Между тем капитан явно расчувствовался и предался воспоминаниям.
— Помнится, когда я был мальчишкой, отец запрещал мне и братьям играть с, как он их называл, деревенскими голодранцами. Нас пугали, что, играя с ними, мы обязательно подцепим дурную болезнь. Он имел в виду, разумеется, католиков. В те дни деревня стала прибежищем для многих протестантов. Скажи, это и сейчас так?
— Кажется, да, сэр. Теперь там новый землевладелец, он отстроил церковь и больше благоволит тем, кто придерживается протестантской веры. Католикам же приходится ходить к мессе в монастырь на острове, и они стараются при этом не привлекать к себе лишнего внимания.
— Все по-старому. Чем больше я слышу о ссорах и соперничестве между христианами, тем больше радуюсь, что надел тюрбан. — И, заметив недоумение Гектора, Хаким добавил: — Некоторые называют это «отуречиться».
Гектор все еще казался озадаченным.
— Я обратился в истинную веру, которую исповедовал Пророк Мухаммад — да благословит его Аллах и приветствует. Это было не столь уж трудное решение для того, у кого воспоминания о родном доме связаны только с холодом, сыростью да ломовой работой ради того, чтобы заплатить ренту какому-то неведомому землевладельцу. Конечно, я обратился не сразу. Сначала я служил человеку, купившему меня. Это был добрый хозяин.
Вдруг Гектор понял. Видимо, потрясение, вызванное всем случившимся, да еще удар по голове и страх за Элизабет затуманили его сознание, и он не смог сообразить очевидного: Хаким-мореход — пират. И пришел он, наверное, из какого-то пиратского государства Берберии, чьи суда разбойничают в Средиземном море и в прибрежных водах Атлантики. Они перехватывают и грабят корабли, а моряков продают в рабство. Кроме того, время от времени они совершают набеги на побережья и увозят местных жителей. Гектор сам себе удивлялся, как это до него сразу не дошло. Ведь несколько лет тому назад его отец принимал у себя местную знаменитость, викария из соседнего Митчелстауна, который прославился именно тем, что побывал в рабстве у пиратов. В конце концов викария выкупили, и теперь его очень охотно приглашали на званые обеды, чтобы послушать рассказы о пережитом. В тот вечер Гектору позволили остаться, и он запомнил высокого, изможденного человека с хриплым голосом, который описывал жизнь в невольничьих бараках. Гектор попытался вспомнить его имя. Оно было какое-то смешное, и кто-то даже скаламбурил насчет рыбки, попавшей в залив. Ну конечно же! Викария звали Девере Шпрот, а попал он, как заявил остряк, в плен к иноземному владыке по имени Бей, ну а «бей» по-английски — залив. К сожалению, его преподобие испортил шутку, сообщив с недовольным видом, что остроумец запутался в географии государств Берберии. Бей — это титул правителя государства Тунис, а он был узником правителя Алжира, титул которого — дей.
— Прошу тебя, во имя твоего Мухаммада, — взмолился Гектор, — позволь мне поговорить с сестрой, когда мы доберемся до места.
— Мы пробудем в море еще по меньшей мере неделю. — Хаким-мореход пристально взглянул на Гектора, и тот заметил, что глаза у пирата светло-серые, слишком светлые на темном от загара лице. — Теперь, когда ты знаешь, что у тебя будет возможность с ней поговорить, дашь ли ты мне слово, что за это время от тебя не будет никаких неприятностей?
