Ознакомительная версия.
— Соблаговолите припомнить: откуда появились эти сундуки и как они комплектовались?
— Для транспортировки груза обычно приобретались деревянные сундуки, обшитые изнутри листами железа и укрепленные поперечными металлическими прутьями, с внутренним замком и тремя ключами. Дело в том, что кованые, во-первых, чрезвычайно дороги, а во-вторых, довольно тяжелы и на одну повозку больше двух не погрузишь — лошади надорвутся, а деревянных можно положить целых четыре. Их доставили из Тифлиса и после тщательной проверки на прочность передали помощнику Грибоедова. Всего пришло двадцать четыре штуки. Каждый из них наполнялся в моем присутствии, тут же составлялась подробнейшая опись. Один ее экземпляр оставался при мне, а другой клали сверху и замыкали, опломбировав сургучной печатью полномочного министра. Так были собраны все двадцать четыре единицы. Ключи хранились только у меня. Открывать в дороге поклажу воспрещалось. В тот же день обоз под охраной Сводного гвардейского полка отправился в Тифлис.
— Кто полковой командир?
— Полковник Баскаков. Он сопровождал нас только до Тифлиса, а там, покормив лошадей и немного отдохнув, мы уже вместе с Кабардинским пехотным полком майора Якубовича выдвинулись по направлению к Ставрополю. Приняв под охрану груз в Тифлисе, Якубович согласно действующему циркуляру опечатал каждый сундук.
— Стало быть, в Ставрополь обоз пришел уже с тремя печатями?
— Нет, с двумя.
— Извольте пояснить.
— Из Тавриза мы вышли с одной печатью полномочного министра, а в Тифлисе появилась вторая печать — Якубовича.
— Получается, что полковник Баскаков не опечатывал сундуки?
— Нет.
— Продолжайте…
— По прибытии в Ставрополь на охранение встал девятнадцатый драгунский полк майора Эверта, кой, приняв обоз, дополнительно опломбировал своей полковой печатью каждую единицу перевозимого груза. И через пару часов мы уже собирались снова двинуться в путь, да вот незадача — у одной телеги сломалась ось и вся поклажа оказалась на земле. Тогда мы решили выгрузить сундуки в склад местного Интендантства, отремонтировать колесо и утром отправиться дальше. Так мы и поступили: весь груз снесли в соляной подвал, майор Эверт при мне его опечатал и на дверях выставил часового. Остальное имущество находилось под охраной караульных. Утром я проверил наличие сургуча — пломбы были в порядке и везде по три печати.
— А восьмой ларец выгружали?
— Позвольте, позвольте, — задумался полковник, — ну да, ведь сломалась четвертая телега, а на ней как раз перевозили пятый, шестой, седьмой и восьмой сундуки.
— Что это было за помещение?
— Я же сказал, это был большой подвал, почти пустой. Надежней места было не сыскать, все равно что склеп — без окон, да и часовой у входа.
— Что значит «почти пустое»?
— В самом углу лежало несколько мешков с солью. Но вы не сомневайтесь, я проверил каждый из них — ничего, кроме соли.
— Кто предложил вам это хранилище?
— Один офицер.
— Кто такой?
— Я уже и не вспомню…
— А что дальше?
— Утром, проверив сохранность пломб на дверях склада, я отворил их и приказал погрузить все четыре сундука на ту же телегу. К тому времени ее уже отремонтировали, и, не мешкая, мы отправились в путь. А от Воронежа до Москвы нас сопровождал 16-й драгунский Тверской полк под командованием подполковника Слащева и от Москвы до столицы — 2-й драгунский Псковский полк Малянтовича. Но нигде больше на ночлег мы не останавливались.
— Выходит, когда обоз прибыл на Монетный двор Петропавловской крепости, на каждом сундуке было по пять разных пломб, то есть по числу полков, несших охранение, так?
— Ну конечно! Правда, за изъятием Сводного полка, поскольку, как я уже говорил, в Тавризе Грибоедов лично опечатывал весь груз собственной дипломатической печатью.
— А что потом?
— А потом и начался тот самый кошмар, кой продолжается и до сих пор: при передаче ценностей все шло хорошо, пока мы не добрались до восьмого сундука. Оказалось, что ключ с восьмеркой к нему не подходил, и открыть его сумел только слесарный мастер. Вместо золотых монет на дне лежали какие-то камни. Меня тотчас же арестовали… А ведь связку эту я всегда при себе держал и с ней не расставался! Поймите, Иван Авдеевич, я боевой офицер. Был под Бородино и под Красным, ходил в атаку под Дрезденом и Кульмом, дрался под Лейпцигом и Краоне! — Он помолчал, глядя в пол, и потом как-то растерянно добавил: — Видно, сама нечистая сила погубить меня решила.
— Ничего не скажешь, грустная история. — Самоваров поднялся из-за стола и подошел к окну. Заложив руки за спину, он в задумчивости рассматривал, как пожелтевший, но еще живой кленовый лист отчаянно боролся за жизнь, сопротивляясь безжалостному осеннему ветру. И вдруг тихо спросил: — А в Ставрополе хоть в баньке-то попарились?
— Ну да, слава бо… — запнулся на полуслове Карпинский и растерянно посмотрел в сторону надворного советника.
— На ночлег у кого останавливались? — мимоходом спросил следователь, продолжая смотреть в окно.
— Так у него, у полкового провиантмейстера.
— Фамилию помните?
— Да вроде бы… дай бог памяти… ну этот… как гриб, то ли Сыроежкин, то ли Подберезовиков? Или Груздев?
— А может, Рыжиков? — предположил Самоваров и повернулся. Изумленный офицер смотрел на него широко раскрытыми от удивления глазами.
— А откуда вам это известно? Вы что, его уже допросили?
— Помилуйте, Яков Спиридонович. Просто вы произнесли три названия, и в каждом из них заметную роль играет звук «эр». Вот я и предположил, что, вероятно, само слово должно начинаться на одноименную букву. А Рыжиков — самая подходящая вариация.
— Вы, я вижу, господин следователь, намекаете, что, пока я мылся в бане, у меня настоящий ключ выкрали? Но это никак невозможно. Походную сумку с ключами я передал под охрану дежурному по штабу. Так что штабс-капитан Рыжиков тут ни при чем. Откровенно вам скажу: без чертовщины тут не обошлось. Если даже представить, что кто-то в штабе подменил ключ — то как он мог проникнуть в этот подвал, если на дверях стоит часовой, печать не тронута, окон нет, проломов в стене или потолке тоже не наблюдается и подкопа не имеется? Что вы на это скажете?
— Если допустить, что все происходило именно так, как вы говорите, то выходит, что воровство случилось не в Ставрополе, — просто ответил надворный советник.
— Но где? С ключами я не расставался, и охрана обоза велась круглосуточно. Да и сам этот ларец неподъемный. Смотрю, а драгуны его волоком по каменным ступенькам в подвал тянут. Ну и задал я им феферу! Что ж вы, говорю, так с казенным имуществом обращаетесь! Не можете вдвоем, так помощь кликните, — оправдывался Карпинский.
Ознакомительная версия.
